* * *

По моим прикидкам, до Читы было часа три‑четыре езды, но «пазик» неожиданно свернул с шоссе к широко раскинувшемуся селу с добротными бревенчатыми избами и высокими, как по всей Сибири, воротами. Возле одного из окраинных домов автобус остановился, Сивопляс вышел и стукнул по калитке массивным железным кольцом. На стук взъярились собаки, потом появилась дородная хозяйка, эдакая ядреная забайкальская казачка в кацавейке, выслушала пирата и согласно покивала. По знаку Сивопляса двое «черных» подхватили носилки с Мухой и потащили к выходу.

– Эй! А это зачем? – потребовал я объяснений.

– Зачем нужно, – объяснил Сивопляс. – Будешь спрашивать, когда тебя спросят.

Пришлось удовлетвориться. Поворот событий был странным, но угрозы, как мне показалось, не содержал. Муху втащили в дом, «черные» вернулись, автобус выехал из села и затрясся по грунтовке, вскоре свернувшей к берегу широкой спокойной реки.

– Наводит на размышления, – заметил Док. Возможно, он имел в виду отделение Мухи от коллектива, но скорей то, что эта грунтовка не могла быть дорогой в областной центр.

Так и оказалось. «Пазик» скатился по крутому съезду и остановился у свайного причала, к которому был пришвартован довольно задрипанного вида катер без каких‑либо признаков команды. Даже вахтенного не было. Все это мне не понравилось.

Такой катер не мог принадлежать воинской части. Скорей – рыбоохране или лесосплавщикам. Нас собираются транспортировать в округ на этом катере? В армии так не делается. В армии на все существует четкий порядок. И всякое отклонение от него не может не насторожить. Особенно в нашем положении.

– Наводит на размышления, – повторил Док. Но предаваться размышлениям на берегу пустынных волн нам не дали. Через три минуты мы оказались в темном вонючем кубрике, застучал судовой дизель, и по легкой качке можно было понять, что плавание началось.

– И куда же мы плывем? – задал риторический вопрос Артист.

– Плавает говно, – машинально поправил Боцман по своей привычке, которая осталась у него еще со времен службы в морской пехоте.

– И куда же мы плывем, как говно? – откорректировал формулировку своего вопроса Артист.

Я напряг память, пытаясь вспомнить карту, которую мы изучали в ленинской комнате с «Моральным кодексом строителя коммунизма». И вспомнил.

– Это Ингода, – сказал я. – Она впадает в Читу.

– Река не может впадать в город, – рассудительно заметил Док. Он всегда говорил рассудительно, кроме тех случаев, когда нужно говорить очень быстро. Но в этот раз его рассудительность почему‑то вызвала у меня раздражение. Я огрызнулся:

– Но ты понял, что я хотел сказать?

– Ты хотел сказать, что в нижнем течении этой реки расположен областной центр Чита. Правильно? – Вот именно, – подтвердил я. – Это я и сказал, но гораздо короче. В двадцать первом веке так будут говорить все. Привыкай.

– И знаменитый монолог Гамлета будет звучать так: «Да или как? Вот в чем», – сказал Артист. – Если вы оба не заткнетесь, я набью вам морды из собственных ручек.

– Извини, Док, – сказал я.

– Все в порядке, – сказал Док.

Катер неожиданно ткнулся в берег. Дверь кубрика открылась, появился Сивопляс и показал на меня стволом «калаша»:

– На выход. Сам. Остальные на месте.

– Акт третий, – прокомментировал Артист, пока я выбирался из кубрика.