|
Но больше всего горжусь другим. Я сформулировал главный закон социализма. Он звучит так: «Чем строже, тем дороже». Для наших времен он тоже применим. Сформулировал я для себя и другое правило: «Права качать – не сапоги тачать». Каждый должен заниматься, своим делом. Я уважаю Андрея Дмитриевича Сахарова, но он бы принес больше пользы, если бы занимался не правозащитной деятельностью, а тем, что ему дал Бог. Возможно, мы уже имели бы термояд и мир выглядел бы совсем по‑другому.
– Спорное утверждение, – оценил Голубков. – Я его никому не навязываю. – По‑вашему, члены экспертной комиссии знали об истинной причине катастрофы? – Я не хочу это обсуждать. Спросите у них. Конечно, знали. – И все‑таки подписали заключение. Почему? – Когда отсутствует категория совести или хотя бы профессиональной честности, можно найти тысячи причин для любого поступка. От интересов дела до престижа страны. – И пенсии вдовам? – В том числе. Трогательно, не правда ли? Они позаботились об этих несчастных вдовах. А сколько женщин они обрекли стать вдовами в будущем? Сколько детей станут сиротами? Крылов выковырял из мундштука окурок и тут же вставил новую сигарету. – Можно взглянуть на ваше удостоверение? – неожиданно спросил он. Голубков молча подал ему темно‑красную книжицу с золотым гербом России. – "Главное контрольное управление… Старший инспектор", – прочитал Крылов. – Что это за должность? – Вроде бухгалтера, – уклончиво объяснил Голубков. Крылов вернул ему удостоверение. – Вы такой же бухгалтер, как я акушер. Бухгалтеров не катают над Афганистаном на новейших «мигах». Военный? – Да. – Звание? – Полковник. – Разведка? – Что‑то в этом роде. – А именно? – Контрразведка. – Что это за профессия? Голубков пожал плечами: – Профессия как профессия. – Каждая профессия предполагает умение в чем‑то разбираться. В чем обязаны профессионально разбираться вы? – В людях, пожалуй. Крылов высокомерно привздернул бровь. – Неслабо. Во мне разобрались? – Во всяком случае, я понял, почему вы не прерываете наш разговор. – Почему? – На нашем профессиональном жаргоне это называется «прокачка». Вы прокачиваете меня. Пытаетесь понять, стоит ли мне доверять. – Для чего мне это нужно? – У вас есть что мне сообщить. Некоторое время Крылов молчал, сосредоточенно что‑то обдумывая. Потом спросил: – Чем вы занимались в Афганистане? – Воевал. – За что? – Я уж теперь и не знаю. – В Чечне – тоже воевали? – Да. – За что? – Понятия не имею. – Чем занимаетесь сейчас? – настойчиво продолжал Крылов. – Да все тем же. Воюю. Только не спрашивайте, за что. Я сам часто задаю себе этот вопрос. И далеко не всегда нахожу ответ. – Но иногда все же находите? – Иногда – да, – подтвердил Голубков. – Почему вы заинтересовались катастрофой «Антея»? – Поручение президента. – Чем оно вызвано? – Не знаю. Могу только догадываться. – Какого рода эти догадки? – Извините, но этого я не могу вам сказать. – Последний вопрос. |
