— Что толку, что ты будешь вырываться? Тем более, я не хочу тебе причинять боль. Будь послушной девочкой, тебе понравится, — с этими словами Пребран, подхватив Зариславу, опрокинул её на лавку, от чего она ощутимо ударилась спиной о доски, а на пол грохнулся ковш и лохань. Что-то треснуло, расплескалась вода. Одной рукой Пребран сдавил шею травницы, другой задрал до подбородка рубаху — срывать и портить не стал. Оголив Зариславу, он, горящий в желании, прильнул к ней всем телом, заставив чувствовать его всего. Поиграв с соском языком, он вобрал его в себя, придавливая её к лавке тяжестью своего веса, не позволяя Зариславе сделать и вдоха. Пребран устроился меж её ног, и Зарислава поняла, что задыхается, чувствуя горячие, грубые прикосновения его рук, которые сейчас были повсюду. Он снова подтянулся к ней, скользнув горячими мягкими губами по её губам, резко толкнулся. В животе мгновенно плеснула острая боль, Зарислава дёрнулась, чтобы отстраниться, но не вышло. От чего-то проступили на глазах слёзы. Пребран же окаменел и, оторвавшись от лица Зариславы, удивлённо заглянул ей в глаза.

— То-то я и думаю, чего ты так шарахаешься от меня, — прошептал он в губы, усмехаясь, довольно суживая серые с золотистыми крапинами глаза.

Уперев сильные руки в лавку с обеих сторон от Зариславы, задвигался резче и быстрее, так, что старые доски жалостливо заскрипели. Пребран довольно скоро подобрался к самой вершине наслаждения. Зарислава лишь зажмурилась, чувствуя его внутри себя вместе с не отпускавшей от неудержимых толчков плескавшейся рези. Она только лишь застонала от непрерывного напора. Шумно и прерывисто дыша, княжич покрылся испариной, и упиравшиеся в его плечи ладони Зариславы начали соскальзывать. Пребран, в исступлении скользнул языком ей в рот, вошёл глубже, напрягся всем телом, излился в неё. Выждав, он бессильно навалился сверху и сдержанно издал горячий, опаляющий губы стон. Вскоре вес его тела исчез, Зарислава только и смогла вздохнуть свободно. Ощутила, как Пребран опустился рядом, одёргивая на ней рубаху.

Зарислава, сотрясаясь внутри, не шевелилась, чувствуя накатывающее опустошение, слыша звон в голове. Все чувства покинули её разом, будто она обратилась в стены истопки, ощущая жар печи, налившийся тяжелым свинцом низ живота, слыша утихающее дыхание над ухом. Внутри назревало что-то тёмное и холодное.

— Очнулась? — разорвал тишину голос Пребрана.

Зарислава сглотнула, разлепив отяжелевшие, взмокшие ресницы, долго смотрела в низкий брусчатый полоток.

— Прости, что так… Я привык получать своё. С самой нашей первой встречи тебе о том говорил, — сказал он будто в оправдание.

Зарислава повернула голову, устремляя взгляд в переливающуюся жаром печь.

— Я хочу спать… и сильно устала, — выдавила она из себя, не выискивая внутри себя никаких чувств: ни злости, ни обиды.

Пребран, лежавший рядом, долго молчал, а потом пошевелился и поднялся. Зашуршала одежда. Вскоре хлопнула дверь в предбанник. Тут-то Зарислава не сдержалась и зарыдала.

Сколько прошло с того момента времени, она не помнила, снова затихала, и казалось, что успокоилась было, но слёзы вновь сжимали горло, жгли глаза, щёки и виски. И когда сил уже совсем не было ни на то, чтобы остановиться, ни на то, чтобы плакать, Зарислава поднялась. Умывшись оставшейся водой, обмыв ноги и следы, натянула штаны и покинула истопку.

Ночь на дворе уже была глубокая, лошади всхрапывали у коновязей, гудели лягушки на болотах. Свежий воздух обдул разгорячённое лицо и воспалённые глаза. Тянущая боль меж бёдер успокоилась, только колени всё дрожали и пальцы, которые вцепились в растрепавшуюся косу.