Уайетт еще раз расспросил солдата, но результат был тот же. Выходило, что ничего определенного тот сообщить не мог. Неясно было даже, была ли женщина американкой, для этих людей все белые американцы. Он мрачно сказал:

– Это может быть кто угодно, но я не хочу раздумывать. Я отправлюсь туда.

– Эй, подождите! – обеспокоенно воскликнул Доусон, пытаясь своими забинтованными руками задержать Уайетта, но тот уже побежал по дороге.

Подошел Мэннинг.

– В чем дело?

Доусон был вне себя от негодования.

– Через полчаса над нами разверзнутся хляби небесные, а этот упрямый тип собрался на Негрито, он думает, что там его девчонка.

– Эта Марлоу?

– Ну да. Ладно, увидимся, я должен как‑то задержать этого безумного идиота. – И он бросился вдогонку за Уайеттом. Мэннинг тоже побежал, им удалось догнать его, и Мэннинг сказал:

– Я, конечно, дурак, что помогаю вам, но вы можете добраться туда быстрее. Пошли со мной.

Уайетт резко остановился. Он посмотрел на Мэннинга с подозрением, но пошел за ним. Мэннинг подвел их к каменному сооружению.

– Здесь я пересидел ураган, – сказал он. – Тут внутри мой лендровер. Можете взять его.

Уайетт вошел внутрь, а Доусон спросил:

– Что это такое?

– Старый пушечный каземат, ему, наверное, лет триста. В старину он был частью местных фортификационных линий. Фавель отказался прийти сюда – он сказал, что будет со всеми. Но у меня на руках был Фуллер.

Раздалось ворчание мотора, и лендровер задом выехал из укрепления. Доусон вскочил в него, и Уайетт сказал:

– А вам‑то зачем ехать со мной?

Доусон осклабился.

– Я тоже ненормальный, черт возьми. Пригляжу за вами. Чтобы вас потом в целости и сохранности доставить в сумасшедший дом.

Уайетт пожал плечами и с силой двинул вперед рычаг передач.

– Эй, постарайтесь не согнуть его, – крикнул Мэннинг. – Это моя машина, не казенная.

Лендровер проревел мимо него, крутя колесами по жидкой грязи, и Мэннинг, махнув рукой, некоторое время стоял, задумчиво глядя ему вслед. Затем повернулся и отправился в штаб к Фавелю.

Когда они выбрались на дорогу, ехать стало легче. Доусон спросил:

– Куда мы, собственно говоря, направляемся?

Нажимая на акселератор прыгавшей по ухабам машины, Уайетт ответил:

– Поднимемся выше, насколько возможно. Туда, где эта дорога сворачивает к дороге на Сен‑Мишель. – Это было место, где они с Джули любовались природой и пили мягкий плантаторский пунш. – Надеюсь, что мосты целы.

– Это далеко? – спросил Доусон, стараясь не потерять равновесие на крутом повороте.

– Мы доберемся туда за полчаса, если будем ехать быстро. Фавель сказал, что дорога перегорожена упавшими деревьями, но он приказал убрать их.

Дорога стала подниматься вверх. Доусон посмотрел налево.

– Река выглядит, как море, вся долина под водой, – заметил он.

– К сожалению, это соленая вода. Или подсоленная. Все равно для земледелия это плохо. – Он даже не посмотрел вбок, целиком сосредоточившись на управлении машиной. Он гнал ее быстро, слишком быстро для такой дороги, почти не снижая скорости даже на крутых поворотах. Он полагал, что вряд ли кто‑то попадется навстречу, и хотя такую возможность совсем исключить было нельзя, он предпочитал рисковать.

Доусон вертелся на своем сидении и бросал встревоженные взгляды назад. Что происходило на морс, он не видел, но горизонт вдали закипал тучами, в черных клубах которых сверкали молнии. Он посмотрел на напряженное лицо Уайетта, затем вперед – на мокрую дорогу, вьющуюся по южному склону долины Негрито.

Плантации по обе стороны дороги были уничтожены.