– Едва ли уместно...

– В вашем поезде совершенно убийство, полковник! Почему бы вам не сходить и не проверить все на месте?

После минутного колебания Клэрмонт решительно направился во второй вагон и все двинулись за ним. Дикин остался наедине с Марикой, которая смотрела на него с каким‑то странным выражением лица.

– Это вы его и убили! Вы ведь убийца! Вот почему вы заставили меня развязать и снова завязать веревки... Для того, чтобы позднее изловчиться и...

– О, боже ты мой! – Дикин усталым движением налил себе кофе.

Разумеется, мотив налицо: я хотел занять его место! Поэтому я пробрался к нему, расправился на свой манер: сделав все так, чтобы смерть выглядела естественной, а потом объявил всем, что его убили. А после убийства я, конечно, снова связал себе руки, по всей вероятности ногами. – Он поднялся, подошел к запотевшему окну и стал его протирать. – Неудачный день для похоронного обряда.

– Обряда не будет. Доктора Молине отвезут обратно в Солт Лейк.

– Но на это потребуется много времени.

Не глядя на него, она сообщила:

– В багажном отделении около тридцати гробов и они пустые.

– Вот как? Черт возьми, это не воинский состав, а прямо‑таки железнодорожный катафалк!

– Что‑то в этом роде. Нам сказали, что гробы везут в Элко, но теперь‑то мы знаем, что их везут в форт Гумбольдт. Скажите, кто по‑вашему это сделал?

– Это не сделали ни вы, ни я. Значит, остаются только шериф да семь десятков других... Не знаю, сколько тут везут солдат... Ага, вот они и возвращаются.

Вошел Клэрмонт, а за ним Пирс и О'Брайен. Полковник угрюмо кивнул Дикину и тяжело опустился в кресло. Через мгновение он протянул руку к кофейнику.

Как и предсказывал Дикин, снег с каждым часом становился все гуще.

Поезд шел теперь по живописным местам, прокладывая себе путь через решетчатый мост, перекинутый через бездонную с виду пропасть. Подпорки моста терялись в мрачной, наполненной снежными хлопьями глубине. Тормозной вагон только что миновал мост, как вдруг весь эшелон сильно тряхнуло и состав резко остановился. Взрыв крепких словечек со стороны Клэрмонта выразил чувства всех присутствующих. Через несколько секунд Клэрмонт, О'Брайен, Пирс, а за ними и Дикин были уже на ногах и, соскочив с подножки, стали по колено в снегу передвигаться к локомотиву.

Банлон, морщинистое лицо которого было искажено тревогой, уже бежал вдоль состава им навстречу.

– Он сорвался вниз!

– Кто?... Куда сорвался?

– Мой кочегар, Джексон! – Банлон подбежал к мосту и устремил взгляд в белесую бездну. К нему подошли остальные, включая сержанта Белью и нескольких солдат. Все осторожно и со страхом посмотрели вниз через край моста.

На глубине шестидесяти‑семидесяти футов, на выступе скалы, в неестественной позе виднелась человеческая фигурка. А футами ста ниже смутно белела на дне пропасти пенящаяся вода реки.

– Что скажете, доктор Дикин? – спросил Пирс, сделав легкий акцент на слове «доктор».

Тот коротко бросил:

– Он мертв! Это и дураку ясно!

– Я не считаю себя дураком, но мне это не ясно, – мягко возразил Пирс. – А что если он нуждается в медицинской помощи? Вы согласны со мной, полковник?

– Моя власть не распространяется на Дикина, – заметил полковник Клэрмонт.

– И власть Пирса тоже, – добавил Дикин, – если я спущусь вниз, где гарантия того, что он не подстроит мне «несчастного случая»? Вроде обрыва веревки... Ведь вы все знаете, какого мнения обо мне шериф. И все знают, что после суда мне крышка. Шериф сэкономил бы массу времени, если бы просто отправил меня сейчас на дно этой пропасти.