— Зине пришла в голову идея, — принялся объяснять Халанский, — одновременно растачивать два вкладыша...

Крюков с интересом наклонился к станку.

— Что ты предлагаешь?

Зина подробно рассказала с своем замысле. 

— Я не советую это делать, — Крюков покачал головой. — Если Зине даже удастся осуществить свое намерение, это будет не по-товарищески. Не всякий справится с такой сложной обработкой. И потом нарушение технологической дисциплины...

— При чем тут дисциплина? — не поняла Зина. — Дисциплина-то ведь нужна для повышения выработки?

— Во всяком случае, — заявил Халанский, — я не советую тебе что-либо предпринимать без разрешения Николая Семеновича.

— Не торопись, Зина, — добавил Крюков. — В будущем мы сами тебе поможем, а пока...

Зина вопросительно посмотрела на станок, как бы спрашивая у него совета.

— Жарко, — пожаловалась она.

— Выпей ситро, — поспешно предложил Халанский. — Выпьешь?

Зина утвердительно кивнула.

 — Налей.

Она залпом выпила стакан теплой сладковатой воды и решительно сказала:

— А теперь идите. Спасибо за ситро.

Минуту Зина стояла, задумчиво шевеля губами, затем повернулась к станку. Если как следует приналечь, деталь можно будет сдать еще сегодня. Хотелось поскорее взяться... Взяться ли? Готовая деталь — новенькая, отшлифованная, с аккуратно расточенными отверстиями — лежала перед ней. Зина сделала много больше, чем требовалось, теперь можно было не торопиться. Она остановила станок и принялась прилаживать второй резец.

К концу смены Никита Иванович снова подошел к Зине. Мастер частенько задерживался у ее станка: его привлекали настойчивость и уверенность девушки, — редкие парни отличались таким твердым характером. Ни на кого не ворчал старик так много, как на Демину, и никому так охотно не помогал.

Он с удивлением задержал свой взгляд на снятой детали.

— Не тому я тебя учил, чтоб детали портить, — укоризненно произнес Никита Иванович. —  Дай бог к завтрему было с этой работой поспеть. Испортила деталь, чует мое сердце... Подай-ка планчик.

Зина достала из кармана комбинезона сложенный чертеж.

Старик расправил засаленный листок и опустился на корточки.

— Ничего не понимаю, — забормотал он, сверяя деталь с чертежом. — За такой срок немыслимо ее расточить, а придраться не могу. Чудеса! — Он еще раз измерил деталь, выпрямился и с недоумением поглядел на Зину. — Колдуешь ты, что ли, девка?

— Ведь баббит — мягкий металл, Никита Иванович, — оправдывалась Зина. — При обработке он не дает больших колебаний.

— Понимаешь? — насмешливо спросил мастер, выпячивая губы, обросшие рыжеватой щетиной. — Шибко образованной стала... — Он подвинулся к станку.— А резец у тебя цел?

И не поверил своим глазам... Никита Иванович почти вплотную приблизил лицо к станку и с изумлением отступил назад.

— Ты в уме? — растерянно вскрикнул он. — Зачем две подушки закладываешь? Разве может станок выдержать такую нагрузку?

— Никита Иванович, родненький! — взмолилась Зина. — Авось выйдет?

— Авось да небось! — передразнил ее старик— Авоська веревку вьет, а небоська петлю накидывает... Кукла турецкая! Кто тебе позволил над станком мудрить? Разве можно такие вещи без инженера делать?

Схватившись за козырек, он низко надвинул фуражку на лоб и, делая вид, будто не замечает жалобного взгляда Зины, затрусил мелкими стариковскими шажками в пролете между станками.