— Нет, у него сегодня свидание.

— Что-то он больно весело жить начал, — насмешливо заметила Зина. — Вчера вы в ночном кафе выпивали, третьего дня тоже, сегодня свидание...

Крюков примирительно улыбнулся.

— Если товарищ просит меня сопутствовать...

Зина перебила его:

— А ты бы остановил его! 

— Володя — молодой человек. Что тут плохого?

— А то, что он стал хуже учиться... Как это в пословице сказано? «Пей, да дело разумей». — Зина с упреком посмотрела на Крюкова. — О тебе не говорят, ты меру знаешь, а он напьется и похваляется... Все слышат... Дождется неприятностей! — пригрозила она отсутствующему Халанскому. — Он все на Николая Семеновича надеется, привык к поблажкам. А мы вот на комсомольском собрании спросим его... Что он нам скажет в оправдание?

— Ты не поняла меня, Зина, — мягко поправил ее Крюков. — Я потому и стараюсь бывать с ним чаще, чтобы удержать.

— Все-таки ты поговори с ним, — смягчилась Зина. — Предупреди его.

— Разумеется! — согласился Крюков и схпохватился: — Совсем было забыл... Я хотел тебя предупредить... — Он замялся. — Впрочем, ничего... Ты скоро?

— А что такое?

— Нет, ничего...— Он переминался с ноги на ногу.— Ты отсюда домой? ‚ — Куда же еще! Чжоу и так заждался, должно быть. Обещала сегодня пораныше прийти, да вот... Она уже не могла успокоиться.— А все-таки о чем ты хотел сказать? .

— Нет, нет, — отказался Крюков. —Я не хочу тебя напрасно тревожить. Быть может, это только пустые слухи.

— А в чем дело? — с тревогой настаивала Зина. — Раз начал... Ты обязан сказать!

— Видишь ли... — Он сделал вид, будто колеблется. — А ты не выдашь меня?

— Неужели ты мне не доверяешь? — воскликнула Зина с обычной горячностью. — Раз начал, договаривай.

— Я слышал случайно, — признался Крюков. — Дело касается Груза, и мне не хочется, чтобы он узнал о моем сообщении... Вот ты упрекаешь меня, что я много времени провожу с Володей, а иначе... Иначе я ничего бы не услышал. Видишь ли... Груз говорил о прекращении твоего опыта. У него достаточно материалов...

— Но какие же у него могут быть материалы? — перебила Зина. — Случаются перебои, но ведь норма перевыполняется?

— Не знаю, — продолжал Крюков, — но Груз утверждает, что ты работаешь рывками, что кривая твоей выработки сильно колеблется...

— Потому что мне недодают деталей или дают заведомый брак!

— Не знаю... Он говорил, что подготовит сегодня все материалы и завтра на заседании парткома предложит прекратить все это...

— Но ведь Григорьев собирался на охоту? — удивилась Зина. — Завтра выходной!

— Я передаю только то, что слышал. Может быть, заседание будет вечером, — высказал Крюков догадку. — Груз говорил, что завтра же покончит... — Он опять замялся, делая вид, что ему неловко дословно передать слова Груза. — Раз и навсегда покончит с этим... наивным очковтирательством. 

— Но ведь решено дать мне три месяца? — растерянно сказала Зина, теребя в волнении замасленную тряпку. — Прошел один.

— Не знаю я ничего, — сочувственно произнес Крюков. — Он еще напирал на изнашиваемость станка...

— Но ведь станок как новенький!

— Говорю, что слышал... 

— Это невозможно! — взволновалась Зина. — Впрочем, зачем я тебя убеждаю... Что же мне делать?

Она задумчиво взглянула на станок. 

— А ты бы пошла, поговорила с ним? — вопросительно посоветовал Крюков.