— Покамест! — сердито прикрикнул на нее старик. — Учить вас не переучить. Сломаешь станок — поздно будет говорить... — Он повысил голос: — Азиатка! — Ему понравилось это выражение, и он еще раз повторил его как нельзя громче: — Право слово, азиатка!

Григорьев, Чжоу и Груз шли в проходе между станками, и до них донеслось сердитое восклицание старика.

Григорьев поморщился, — выражение это, возникшее на почве высокомерного отношения европейцев к восточным народам, встречалось еще иногда в разговорах, служа синонимом неуважительного отношения к технике. Он не знал, не заденет ли оно китайца, и понадеялся, что Чжоу не обратит на него внимания. Но тот услышал восклицание старика, хотя, кажется, не воспринял его в том обидном значении, какое ему придавалось.

— Кто это азиатка? — спросил он и, не дожидаясь ответа, подошел к станку Зины, с любопытством глядя на девушку.

— Не обращайте внимания, — сказал Григорьев. — Сибирячка! Вот он и зовет ее...

— В чем дело, Никита Иванович? — поинтересовался Груз, подходя вслед за китайцем.

— Да ни в чем, Николай Семенович, — недовольно отозвался старик и сердито махнул рукой.

— Наш мастер Никита Иванович Охрименко, — представил его гостю Григорьев.

— Очень приятно, — безразлично поздоровался старик с незнакомцем и сейчас же опять обратился к Грузу: — Увлеклась девица и увеличила скорость резания... А так все в порядке.

Григорьев одобрительно кивнул Зине.

— Ничего... Она у нас ударница, комсомолка, — познакомил ее Григорьев с Чжоу. — Знакомься, Зина!

Чжоу сдержанно поклонился, так, точно находился на официальном приеме, и Зина почему-то сконфузилась, ею вдруг овладела милая женская застенчивость, и она смущенно протянула руку китайцу, неуклюже согнув ладонь лодочкой. — Так почему же вы азиатка? — повторил Чжоу свой вопрос.

— Потому что мы поставили замечательные станки и не умеем еще с ними обращаться, — резко ответил Груз вместо Зины. — У нас машина еще не пользуется достаточным вниманием.

— Вы правы, — согласился Чжоу. — Азиаты плохо еще разбираются в машинах.

— Да, у нас машины еще не дают того, что могут, — задумчиво согласился Григорьев, так и не поняв, дошел ли до Чжоу обидный смысл слова, брошенного Никитой Ивановичем.

— А что надо сделать?— любознательно спросил Чжоу.

— Приналечь на технику, — решительно и коротко объяснил Груз.

— Что надо сделать? — повторил Григорьев вопрос Чжоу и не ответил...

Разговор внезапно оборвался. Протяжно и пронзительно запел над цехом гудок. Груз достал часы. 

— Смена, — сказал он, посмотрел в ближайший пролет и замахал рукой, подзывая к себе кого-то: — Халанский, Крюков, подойдите-ка сюда!

В пролете показались высокий юноша с открытым дерзким лицом, с небрежно откинутыми назад темными волосами и невысокий, но плечистый рабочий, лет тридцати, с какой-то напускной серьезностью во взгляде.

— Это Халанский, — назвал Груз. — Моя опора в цехе. Он и работает и учится. Скоро сам станет инженером. А это Крюков, работает у нас на заводе второй год. Тоже превосходный работник.

— Вот и отлично, Николай Семенович, — обрадовался вдруг Григорьев: — Тут у вас, вижу, целая компания подобралась. Я и оставлю товарища Чжоу на ваше попечение. Покажите ему наш поселок.

IV

Груз, Чжоу и его новые знакомцы из механического цеха остановились у литой чугунной ограды завода.

— Что же дальше? — иронически обратился Груз к своим спутникам. — Будем осматривать достопримечательности поселка?

— В самом деле, Николай Семенович, не показать ли товарищу Чжоу наши прерии? — предложил Халанский и повернулся к китайцу.