Он притянул девушку поближе.
– Я как то не вижу в вас зайца, Кэтрин.
Мисс Меривейл очень ловко снова отстранилась, восстановив прежнюю дистанцию.
– Это потому, что я не собираюсь им быть. Никогда. Проклятие, да у нее защитные редуты покрепче, нежели на португальской горе Пенеда. Ему не следовало целовать ее на галерее – это только ухудшило ее впечатление о нем. Но как он мог воспротивиться подобному приглашению?
К сожалению, только правда о том, как он жил за границей, способна изменить ее мнение о нем, но в то же время породить вопросы, на которые он не хотел бы отвечать. Например, вопрос о его финансовом положении или роде занятий в Португалии.
Нет, лучше предоставить ей возможность узнать его характер – тогда она сможет убедиться, что ее впечатления о нем ошибочны. Но будет ли этого достаточно?
– Ваш цинизм порожден отношением к своему отцу и его «стремлением совращать все то, что в юбках»? – спросил Алек.
Кэтрин густо покраснела.
– О Боже, да вы слышали весь наш разговор на галерее!
– Достаточно для того, чтобы понять, что мнение о своем отце вы распространяете на всех мужчин. Всего лишь потому, что единственный известный вам мужчина оказался развратником…
– Я знакома со многими хорошими мужчинами, уверяю вас. Мой дедушка жил с нами, пока не умер шесть лет назад. Он был человеком порядочным и строгих правил.
– Как Сидни?
– Да. И как отец Сидни. Я не раз бывала в поместье Ловеласа и видела, как там достойно и правильно живут люди. Они уважают друг друга, вежливы и внимательны, а не… – Кэтрин осеклась. – Я решила, что никогда не позволю себе из за влечения к мужчине совершить нечто такое, о чем впоследствии буду сожалеть.
– Я чувствую себя польщенным: на галерее ради меня вы нарушили это правило.
Кэтрин упрямо вскинула подбородок:
– Это был всего лишь эксперимент, цель которого – напомнить, что мое решение относительно Сидни правильно. А теперь с этим экспериментом покончено. Навсегда.
Черт побери, она уже подвергла его испытанию и осудила без суда и следствия. Если Алек не предпримет что то в самое ближайшее время, она станет избегать его. А как он тогда убедит ее в достоинствах своего характера?
В особенности если она станет сравнивать его со своим драгоценным, идеальным поэтом, который обладает безупречными манерами. Алек бросил взгляд в ту сторону, где стоял Ловелас. Сидни не слушал нескончаемую болтовню миссис Меривейл, а пристально следил за танцующими Алеком и Кэтрин.
Время менять курс. Ловелас попросил две недели. Этого времени достаточно для Алека, чтобы придумать другой план, который поможет завоевать мисс Меривейл.
– Вы упускаете великолепную возможность, – проговорил Алек.
– Позволить вам поймать меня и затолкать в кастрюлю? – спросила Кэтрин.
– Нет, поставить Ловеласа в такое положение, чтобы он сделал вам предложение.
Алек почувствовал, как девушка нервно стиснула ладонь в кулак.
– Что вы имеете в виду?
– Ревность – могучее чувство, дорогая моя. Возможно, ваш Сидни подумает, что теряет вас, и решится сделать предложение.
– Или же решит, что я бессовестно флиртую и недостойна стать его женой.
– Разыгрывание роли давно страдающего друга не сработало, не так ли? Вы до сих пор ожидаете от него формального предложения.
Нижняя губа Кэтрин задрожала.
– Он говорит, что скоро его сделает.
– Через две недели. И только лишь потому, что вы настаиваете. Вы в самом деле в это верите? Нет, он не пойдет на решительные действия до тех пор, пока не поймет, что вынужден на это пойти. И вы должны убедить его в этом.
– Заставив ревновать?!
– Именно. |