Людмила выхватила журнал и швырнула его на пол, а потом в отчаянии обхватила ладонями виски. Бриллиант на среднем пальце правой руки сверкнул восьмикаратным блеском.

– Долго мне еще терпеть эти унижения? – спросила она.

– Унижения? – переспросил Чиун. – Какие унижения? Вы считаете дружеский жест и теплую беседу унижением? – Он обратился к Римо, точно Людмилы здесь не было: – Нет, правда, Римо, я никак не могу понять, что ты в ней нашел!

Римо тихо зарычал. Людмила повернула окаменевшее лицо к иллюминатору. Чиун обратился к другому иллюстрированному журналу. Он просиял, увидев знакомую фотографию, и сунул журнал Римо.

– Смотри, Римо. Женщина. Ну не красавица ли?

– Да, – ответил Римо без всякого энтузиазма. – Красавица.

– Я знал, что она тебе понравится. – Чиун откинулся на спинку кресла и стал разглядывать портрет. Эта женщина была во вкусе Римо. Длинные ноги, полная грудь. На этом парне можно ставить крест! Если скаковую лошадь одеть в платье, Римо влюбится и в нее.

Чиун читал врезку под фотографией полуодетой голливудской кинозвезды, впервые выступавшей в ночном клубе с шоу, по ходу которого она демонстрировала частичную наготу и полнейшую безмозглость.

– Римо, так куда мы собираемся?

– Мы с Людмилой едем в Лас Вегас. Куда ты – я понятия не имею.

Чиун кивнул и сказал тихо:

– Я бы тоже мог съездить в Лас Вегас.

Он перечитал текст под фотографией. Голливудская звезда начинала выступать в новом амплуа на подмостках «Кристалл отеля» в Лас Вегасе. Чиун закивал. Остается только одно: побороть уродство уродством же.

Ах, как бы все упрощалось, если бы Римо увлекся одной из миловидных дев Синанджу. Как бы все упрощалось!

Чиун продолжал размышлять об этом, когда Римо встал и направился в мужской туалет, расположенный в переднем отсеке салона первого класса.

Людмила подождала, пока он скроется за занавеской, и, пересев в его кресло, устремила взгляд на Чиуна.

«Глаза как у коровы», – подумал тот.

– Почему вы меня ненавидите? – спросила она.

– Я вас не ненавижу, я просто не пойму, что он, – Чиун мотнул головой в сторону туалета, – в вас нашел.

– Наверное, любовь.

– Он получает всю необходимую ему любовь.

– От кого?

– От меня.

– Вы ревнуете?

– Ревную? Чтобы Мастер ревновал? Неужели вы думаете, что меня заботят поступки бледнолицых ослов? Вовсе нет! Он – исключение. Я потратил годы на этого дурня и теперь не могу спокойно сидеть и смотреть, как из него вьет веревки та, кто только и мечтает его убить.

– Вы считаете, что я именно этого и хочу?

– Да, я так считаю. Потому что это желание написано у вас на лбу крупными буквами. Только полный идиот может этого не заметить.

– Идиот. Или влюбленный. – Людмила рассмеялась. Она продолжала смеяться, когда Римо вернулся на свое место.

– Отрадно видеть, что наконец то вы поладили, – сказал Римо.

Людмила снова засмеялась. Чиун хмыкнул, отвернулся и стал через проход смотреть в иллюминатор.

Чуть позже в тот же день состоялись две важные встречи.

В Вашингтоне государственный секретарь стоял перед столом президента и ждал, пока Верховный Главнокомандующий страны скрепит несколько листков бумаги. Президент аккуратно расположил сшиватель у верхнего левого края стопки, придерживая его большим и средним пальцем левой руки. Он поднял правый кулак вровень со лбом и с силой ударил им по сшивателю.

И промазал.

Кулак упал на мирно лежащую левую руку. Сшиватель отлетел в сторону.