|
Двадцать минут четвертого. Время проворачивается со скрипом, совсем как катушка со старой кинохроникой. У вокзала останавливаю такси, называю водителю гостиницу. Закуриваю, стараясь про-гнать из головы все мысли. Доезжаю до гостиницы и, шагая по главной улице, пустой в этот утренний час, рассеянно соображаю, что в общем-то и не хочу никого видеть. В воздухе плавают запахи подгорелого масла, свежезаваренного чая, недавно политой мостовой. Уже проснулся магазин пластинок – из дверей льется мелодия последнего хита. Эти звуки и запахи, бледной тенью скользя в сознании, постепенно заполняют меня. Меня будто кто-то окликает: «Эй, погоди! Да постой же! Это я. Ты что, не помнишь меня? Тут есть одно местечко, как раз для тебя. Пойдем со мной. Тебе наверняка понравится». «Вряд ли. Это во-первых. И потом – я даже лица твоего не помню». Воздух! Что-то с ним не так. Как я раньше не заметил? С воздухом в Городке явно творится что-то непонятное. Прохо-жу десять метров – и воздух уже другой. Все не то: насыщенность, давление, свет, температура... Звук шагов по ровному тротуару. Время и то сбоит, как изношенный мотор машины. Захожу в магазинчик, торгующий мужской одеждой, выбираю кроссовки и тенниску, складываю покупки в бумажный пакет. Захотелось надеть что-нибудь новенькое. Выпью горя-чего кофе, переоденусь... Принимаю у себя в номере горячий душ, достаю пачку «Мальборо» и, лежа на кровати, выкуриваю три сигареты. Потом разрываю целлофановую упаковку и надеваю новую тенниску. Достаю джинсы, которые еле поместились в атташе-кейс, завязываю шнурки на кроссовках. Хожу туда-сюда по ковру, чтобы разносить новую обувь, и чувствую, что начинаю посте-пенно привыкать к Городку. Непонятно откуда взявшееся раздражение тоже почти улеглось. Не снимая кроссовок, ложусь на кровать, тупо гляжу в потолок. Снова запахло морем – го-раздо сильнее, чем в первый раз. Так пахнут проносящийся над волнами соленый ветер, при-липшие к скалам водоросли, мокрый песок... Так пахнет на морском берегу. Через час такси везет меня к морю. Машина останавливается, и я вижу: море исчезло. Нет, точнее сказать – отступило на несколько километров. Остался лишь старый мол. Вернее то, что раньше так называлось. Подарок из прошлого, он тянется вдоль шоссе, когда-то проложенного по побережью. Обветшалая невысокая стена, ни на что больше не пригодная. А за ней – уже не омываемая волнами полоска берега, а необъятная забетонированная территория, на которой, насколько хватает глаз, рядами, как гробницы гигантского некрополя, высятся несколько десятков многоэтажных жилых домов, залитых лучами солнца, которое напоминает о скором лете. – Уже года три, как понастроили, – объясняет немолодой таксист. – Море начали засыпать лет семь назад. Целые горы срывали, породу по транспортерам доставляли на берег и сваливали в воду. Так вместо гор жилой квартал получился, вместо моря – дома. А вы что, не знали? – Я здесь уже десять лет не был. Водитель кивает: – Тут теперь все по-другому. Хотя если вперед немножко проехать, там новый берег будет. Хотите посмотреть? – Да нет. Я здесь сойду. Спасибо. Водитель выключает счетчик, я расплачиваюсь, оставляю ему мелочь. Шагаю по шоссе вдоль берега, на лице выступают мелкие капельки пота. Минут через пять забираюсь на бетонную стену и иду дальше по неширокой, с полметра, кромке. Подошвы новых кроссовок с резиновым скрипом чертят по бетону. Навстречу попадаются ребятишки, которые, как и я, бредут куда-то по заброшенному молу. Половина первого. Тихо-то как... Как же давно это было! Уже лет двадцать прошло. Тогда, летом, я каждый день здесь ку-пался. Выходил из нашего дворика и шел к берегу. Босиком, в одних трусах. Раскаленная солн-цем асфальтовая дорожка обжигала подошвы, и я пускался вприпрыжку. |
