Теперь оба молчали, и снова стал слышней прибой и ветер. Варька встряхивала головой и старалась локтем пригладить трепаные космы.

Последний крючок. Варька быстро выдернула у Дмитрия Николаича конец веревки и свернула в корзинку. Плюнула, прихлопнула — на счастье.

— Чай, что ли, греть будем? Плита вашая к черту затухла. Вода есть?

Она впотьмах брякнула ведром.

— Мотайтесь за водой. — Варька ткнула в руки учителю ведро.

Дмитрий Николаич вышел. Сырой, плотный ветер валит с ног, слезит глаза. Ревет море. В ушах голоса стонут, захлебываются.

А вон будто кто стоит на обрыве. Мутный силуэт. Или куст мотает голыми ветками. А, черт с ним.

Учитель натянул фуражку на самые глаза — стало уютней.

Он не знал, хорошо это или досадовать надо, — вот что не вышло с комиссарами. Он старался размеренно шагать, чтоб размеренно думать. Но теперь комиссары не приступали к горлу.

Ветер рвал ведро, плескал, сдувая воду. Уверенно, не мигая, светилось окно в хате.

Глина густо облепила ноги. Учитель скользил, размахивал ведром, разливал, спешил и глядел на огонь.

За дверьми голоса. Варька кому-то ругательно выговаривала:

— Тебя звал кто? Ты мне скажи, что ты тута забыл? Грязюки по-натаскивали полну хату. Служба, говоришь? Так тебя что? Полы паскудить наняли? Да? Жинка дома бьет, так он по людям лазит. Не ставь ты мне ноги на пол! — заорала Варька.

Учитель отворил дверь.

Особист сидел на сундуке, скорчившись, подняв обе ноги на воздух. Варька с сердцем пихала сучья в плиту.

— Вы его звали? — кричала Варька учителю. — Пассажир какой! Заседатель сыскался. А не звали, так вытряхивайся с хаты, выколачивайся! Чисто конюшню с хаты поделали.

— Что я? Огня не могу спросить? — Особист достал папироску и покосился на учителя. — У меня дело…

— Тут все дела справные, вытряхивайся.

Особист вышел.

— Зачем вы, Варя, так с ним… — начал Дмитрий Николаич.

— С кем? — перебила Варька. — С Пантюшкой, с кровельщиком? Нацепил левольверт, думаеть, я испугалася здорово. Его баба бьет, аж перо летить.

Было поздно, когда Варька поднялась уходить.

— Темно, — сказал Дмитрий Николаич. — Я вас провожу. Варька засмеялась.

— Я здесь пять лет путаюся, пьяная не заплутаю. А потом вас сходой обратно вести?

Дмитрий Николаич не знал, что именно надо сказать, но видел, что если сейчас, сию минуту, не скажет чего надо, Варька уйдет. И не придет больше.

Он перебрал наспех в уме все слова, все фразы, и все не те попадались.

Варька стояла, смотрела задорно в глаза и перебирала обеими руками шпильки в волосах.

И Дмитрий Николаич знал, что это она дает ему срок — секунду» — сейчас потухнут глаза, повернется.

— Может, остались бы… ночь ведь… — ляпнул Дмитрий Николаич впопыхах и испугался.

Варька шлепнула ему руку на плечо, рассмеялась. Она раскачивалась от смеха и шатала учителя.

— Ах чудак, ей-богу! Вот чудило!.. Еще ученый.

Учитель смотрел растерянно с испугом. Не знал: «да» это или «нет»?

— Ну говорите, что стелить,— сквозь смех сказала Варька и пошла к топчану.