-  Вот ведь неприятность, - серьезно сказал Мэйтэй.

    -  Изумительное душевное состояние, - восхитился Докусэн.

    -  И если бы такое состояние продлилось до утра, я, возможно, так и просидел бы в рассеянности на скале, даже не вспомнив о том, что пришел сюда сыграть на скрипке.

    -  А там водятся лисы [154]? - осведомился Тофу-кун.

    -  Вот таким образом сидел я не помня себя, не зная, жив я или мертв, когда внезапно сзади, из глубины старого пруда раздался голос: «Гя-а!»

    -  Вот оно!

    -  Этот голос громовым эхом прокатился по горам, и я тотчас же очнулся…

    -  Вот теперь я спокоен, - сказал Мэйтэй, держась за сердце.

    -  В великой смерти обретаешь обновленный дух, - сказал Докусэн-кун и многозначительно поглядел на Кангэцу-куна. Но тот не понял и продолжал:

    -  Очнувшись, я огляделся по сторонам. На горе Коосин царила тишина. Не было слышно ни звука. Что же это за голос? Это не был голос человека - потому что он был слишком резок. Это не был голос птицы - потому что он был слишком громок. Это не был голос обезьяны - потому что в этих местах обезьяны не водятся. И не успел я подумать обо всем этом, как покой, в коем пребывал я до того момента, внезапно рухнул. У меня в голове заметались тысячи мыслей, как при встрече его высочества принца Артура метались по улицам жители столицы [155]. Храбрость, спокойствие, здравый смысл - все эти редкие гости моей души мгновенно испарились через открытые поры моей кожи. Сердце под ребрами принялось отплясывать танец «сутэтэко». Ноги задрожали, словно туго натянутая нить воздушного змея. Я схватил скрипку под мышку, накрылся одеялом, спрыгнул со скалы, одним духом сбежал с горы, добежал до дома, забрался в постель и уснул. Даже теперь я не могу вспоминать об этом без содрогания, Тофу-кун.

    -  А дальше?

    -  Это все.

    -  Как все? А твоя игра на скрипке?

    -  Какая там могла быть игра? Там же кричали «гя-а!». И ты бы тоже не смог играть на моем месте.

    -  У меня такое чувство, будто в твоем рассказе чего-то не хватает.

    -  Я рассказывал то, что было. А что вы скажете, господа? - И Кангэцу-кун с победоносным видом оглядел слушателей.

    Мэйтэй расхохотался.

    -  Вот так штука! Много же ты потрудился, чтобы довести рассказ до конца! А я-то все ждал: вот-вот в стране восточного принца появится Сандро Беллони! - Мэйтэй остановился, ожидая, что его спросят о том, кто такой Сандро Беллони, но не дождался и продолжал: - Сандро Беллони играл на лире в лесу при луне, распевая итальянские песни, ты же потащился со скрипкой на гору Коосин - это все мотивы с одинаковыми поступками. Он испугал луну, а ты сам испугался барсука на старом болоте и тем самым сделал шаг, отделяющий великое от смешного. Представляю, как тебе было обидно!

    -  Да нет, не особенно, - спокойно отозвался Кангэцу-кун.

    -  Все выламываешься, лезешь на гору играть на скрипке, вот тебя и пугнули! - брюзжащим голосом заявил хозяин.

    -  Благородный муж думает о жизни и в логове дьявола, - со вздохом сказал Докусэн-кун. Еще не было случая, чтобы Кангэцу-кун понял, что говорит Докусэн. Да и только ли Кангэцу?

    -  Ну хорошо, Кангэцу-кун, - сказал Мэйтэй.