-  Сумасшедший, - проговорил Мэйтэй.

    -  Ну, играй же скорее, - приказал хозяин. Докусэн-кун молчал и всем своим видом выражал покорность судьбе.

    -  К моему восторгу, смычок оказался в полном порядке. Затем я приблизился к лампе и тщательно, со всех сторон осмотрел скрипку. И представьте себе, в течение этих пяти минут под корзиной непрерывно пел сверчок.

    -  Представили, представили. Играй же скорее.

    -  Нет, играть я еще не могу. О, что за счастье! На скрипке тоже не оказалось ни одного изъяна. «Итак, все в порядке», - подумал я и поднялся на ноги…

    -  Ты что, куда-нибудь пойдешь? - осведомился Мэйтэй.

    -  Ну слушайте же, не перебивайте! Не могу я рассказывать, когда меня перебивают на каждом слове…

    -  Господа, молчите! Т-с!

    -  Да ты один только и болтаешь, - сказал хозяин.

    -  Ах да, простите, пожалуйста. Внимание, внимание!

    -  Я взял скрипку под мышку и сунул ноги в дзори. Я вышел из дверей и прошел несколько шагов, но тут остановился. Нет, думаю, погоди…

    -  Ну вот, я так и знал, что где-нибудь случится короткое замыкание.

    -  И зачем тебе возвращаться? Ведь сушеной хурмы больше не осталось…

    -  Господа, мне очень неприятно, что вы все время надо мной подшучиваете. Я тогда буду рассказывать одному только Тофу-куну. Так вот, слушай, Тофу-кун. Я вернулся в комнату, закутался с головой в красное одеяло, которое купил за три иены двадцать сэн, дунул на лампу и потушил свет. И что бы ты думал? Стало совсем темно! И я не мог найти свои дзори.

    -  А куда ты собрался?

    -  Ну… Ты слушай. Все-таки я с большим трудом отыскал дзори и вышел на улицу. Ночь была звездная и лунная. Землю покрывали опавшие листья. Я был закутан в красное одеяло, под мышкой у меня была скрипка. Я шел на цыпочках все дальше вправо… Когда я подошел к подножию горы Коосин, зазвонил колокол храма Торэйдзи. Звук колокола проник под одеяло, вошел в мои уши и наполнил гулом мою голову. Как ты думаешь, который был час?

    -  Не знаю.

    -  Девять, вот который. В эту долгую осеннюю ночь я решил подняться по горной дороге на восемьсот метров до Одайра. При других обстоятельствах я ни за что не решился бы на это, ибо я по характеру робок и пуглив. Но вот что интересно: когда ты охвачен одной великой идеей, страха не чувствуешь. Мысль о страхе даже не приходила в голову. Душу переполняло лишь одно желание - играть на скрипке. Одайра находится на южном склоне Коосин. Поднимитесь туда в хорошую погоду, и вы увидите плато с прекрасным пейзажем. Через сосны виден весь город… А площадь этого плато примерно триста квадратных метров. Посередине плато возвышается скала с плоской вершиной площадью в восемь циновок. К северу от скалы находится пруд Унонума, окруженный камфарными деревьями со стволами в три обхвата. На горе в маленькой хибарке когда-то жили люди, промышлявшие добычей камфары. Возле пруда и днем неприятно бывать, хотя добраться до него нетрудно, так как саперные войска проложили туда дорогу. И вот я поднялся на эту скалу и уселся, расстелив предварительно одеяло. Впервые в жизни поднялся я на эту гору в такую холодную ночь. И через некоторое время неприятная атмосфера, царившая здесь, стала действовать мне на нервы. В такие моменты только чувство страха может привести человека в смятение. Но если страха не испытываешь, дух твой становится удивительно ясным. Когда я просидел так минут двадцать, у меня появилось ощущение, будто я живу один в громадном хрустальном дворце.