Многострунное кото за сёдзи вдруг смолкло, и послышался голос учительницы: «Микэ! Микэ! Обедать!»

    Микэко радостно воскликнула:

    -  Госпожа учительница зовет. Я пойду, ладно?

    Не говорить же мне: «Не ходите».

    -  Приходите опять, - сказала она и, позвякивая бубенчиком, пробежала через двор, но потом быстро вернулась и с беспокойством спросила:

    -  Вы очень плохо выглядите. Что-нибудь случилось?

    -  Ничего особенного. Просто от разных дум голова немного разболелась. Вот я и пришел сюда: думаю, поговорю с вами и все пройдет.

    Не мог же я рассказать ей о том, как танцевал с моти во рту.

    -  Да? Смотрите же, берегите здоровье. До свиданья.

    Ей, кажется, было чуточку жаль расставаться со мной, и после истории с дзони я впервые почувствовал себя легко и бодро. У меня было отличное настроение. Я решил вернуться домой через уже знакомый читателю чайный садик. Ступая по тающим иглам инея, я пробрался к такому же забору, как у храма Кэнниндзи и, просунув голову через дыру в нем, увидел Куро, который, как обычно, сидел выгнув спину на засохшем кусте хризантемы и сладко позевывал. Теперь я уже был не тот, что раньше, и не дрожал от страха при одном виде Куро, но мне не хотелось разговаривать с ним, и я попытался пройти мимо, будто вовсе и не знаком с ним. Но не такой у Куро характер, чтобы сделать вид, словно он не замечает презрительного к нему отношения.

    -  Ну ты, серость безыменная! Не кажется ли тебе, что в последнее время ты уж слишком стал заноситься. Нечего ходить с такой спесивой рожей, хоть ты и жрешь учительские харчи. Не валяй дурака.

    Куро, видимо, еще не знал, что я стал знаменитостью. Я хотел было рассказать ему об этом, но потом подумал, что он все равно ничего не поймет, и решил, что лучше просто поздороваться с ним, а потом как можно быстрее откланяться.

    -  А, Куро-кун. Поздравляю с Новым годом. Ты, я вижу, бодр, как всегда, - сказал я и, подняв хвост, повел им влево. Куро же только поднял хвост, но махать им в знак приветствия не стал.

    -  Что, поздравляю? Я хоть на Новый год дурак, а такие, как ты, целый год ходят в дураках [25]. Ты смотри у меня, не очень-то, рыло - кузнечный мех.

    «Рыло - кузнечный мех» - это, кажется, ругательство, но я не понимаю, что оно значит, и поэтому спросил:

    -  Прости, пожалуйста, но что такое, «рыло - кузнечный мех»?

    -  Вот так так, тебя ругают, а ты еще спрашиваешь, что это означает. Сказано, дурак новогодний.

    «Дурак новогодний» - это ругательство хотя и звучит поэтично, но еще более непонятно, чем «кузнечный мех». Хотел было осведомиться и об этом, но ведь все равно, сколько ни спрашивай, вразумительного ответа не получишь, а поэтому я продолжал молча стоять перед Куро. Мне уже все это начинало надоедать, как вдруг послышался визгливый голос хозяйки Куро. Она громко вопила:

    «Ой, а где же лососина, которую я положила на полку? Вот несчастье! Опять этот чертов Куро украл. Вот паршивец! Пусть теперь только вернется!» Эти крики бесцеремонно сотрясали разлитую в воздухе тишину ясного весеннего дня и нарушали всю прелесть «августейшего царствования, когда ни одна ветвь на деревьях не шелохнулась». Куро скорчил дерзкую гримасу, словно желая сказать: «Ругаешься? Ну, ну, ругайся сколько влезет», - и, выставив вперед квадратный подбородок, подмигнул мне: дескать, слыхал? Тут я увидел, что в ногах у него валяются покрытые грязью остатки лосося, каждый кусок которого стоил примерно две сэны и три рина.