|
Начнём с первого направления удара: Виноградное – ключевой пункт их плана, если они нас оттуда выбьют, промежуточные опорные силы натиск танковой атаки не выдержат. Но при этом их стратеги мыслят прямолинейно – они атакуют, мы отступаем. Всё можно сделать немного по-другому. Мы сами сдаём Виноградное, сохранив живую силу и технику, а в это время готовим активную оборону остатков аэропорта, подтягиваем силы с флангов и наносим удар севернее, пытаемся замкнуть котёл. Если у наших донбасских братьев под Иловайском получилось нечто подобное, то чем мы хуже?
– А второе направление? – хмуро поинтересовался Вакарчук. – Которое в нашу сторону. – Там мы поставим максимально мощный заслон, но при одном условии. Вы подтягиваете своё ополчение туда. Не ждёте врага, прорвавшегося к Зареченску, чтобы героически, но бессмысленно погибнуть, а выступаете первыми и присоединяетесь к нам. Я знаю о разногласиях, мешающих пока нашему объединению, но магистральное направление наших республик одно – возвращение в Россию. Надо победить, а остальное решим потом, в спокойной обстановке. Нечего нам делить, товарищи. На самом деле план был сложнее. Многограннее. Учитывал массу местных особенностей, каждый населённый пункт, иногда – каждую высоту, если она имела значение для обороны. – Предлагаю назвать операцию… – начал говорить Венич, когда его помощники поменяли на стене уже третью карту, расчерченную стрелками предполагаемых ударов, контрударов, движения войск – своих и чужих. – «Возвращение»! – крикнул с места Васин. – Нет, название само по себе не должно наталкивать врага на какие-либо верные мысли. Не «Возвращение», не «Объединение» и не «Путь на Родину», товарищи. Хотя всё это будет верно по смыслу, но может нам помешать логически. Воспользуемся опытом Великой Отечественной, тогда умели скрывать свои мысли от врага. Предлагаю назвать операцию «Гусли». Пусть ломают голову, когда узнают, на чём мы собираемся побренчать. Венич потёр старый шрам на щеке. Собравшиеся смеялись – впервые с начала совещания, и это был хороший знак.
– Дима, ты меньше недели, как из госпиталя. Рука вон еле шевелится, а ты – в рейд? – Васин почти кричал. Он был рад назначению Ватника своим заместителем, первым поддержал это решение Венича, но сейчас искренне злился. Боевой разведчик, всё это понятно, но теперь-то – руководящая должность, это ж не комвзвода, а главное – здоровье пока ни к чёрту, какой рейд?! – Оперативные данные. Если резину затянем хотя бы на полдня – упустим, а там пятеро наёмников, из числа тюневских убийц, между прочим! И кто-то из иностранных советников, один точно, возможно, и больше. Их брать надо. И я пойду с группой, хоть режьте! Васин вскочил, чуть не опрокинув чашку с чаем, и закричал: – Запрещаю, товарищ капитан! За-пре-ща-ю! Прямым текстом. Из Кавино до полного выздоровления – ни на шаг. Ясно? Выполняйте! Развели тут махновщину: упустим, не упустим. Я командир, я принимаю решения по батальону. Это вам не свободный поиск по лесам, у нас план работы есть. – Так точно, товарищ подполковник. Ясно, конечно. Но у меня ещё личный момент есть… – Что может быть личного в сходке каких-то бандитов? – Возможно, там Зуб, а у меня с ним разговор один остался… Незаконченный. Наручники мешали, вы же помните. Когда Иванов с приданными бойцами чистил верхушку СБКР, Зуба не нашли. Главный палач Алексеева – не называть же этого кровавого маньяка дознавателем – как испарился. После нервного срыва в камере Ватника его, судя по показаниям помощника бывшего главы службы безопасности, отвезли домой, но, когда поехали арестовывать, – никого. |
