— Почему «типа»?

— Да потому что больным он не выглядел, а вот мать располнела. Я сразу просекла: она в положении!

— И как, не ошиблась?

— Нет. Отец хоть и носил всю жизнь мамочку на руках, но не нудел ей в ухо, что пора уже фруктового салатика поесть. Он как это произнёс, я сразу их заподозрила! Мать зашипела на него, а поздно — я догадливая. Он просто не знал, что я в эфире, вот и прокололся. В общем, пришлось собирать делегацию и ехать выводить их на чистую воду.

— Слушай, у тебя прямо не семья, а мексиканский сериал!

— Нееет, — тянет. — Ни разу не сериал, скорее драматическая lovestory со счастливым концом. У родителей только, правда. А у нас… — вздыхает, — всё плохо. Ну вот скажи, какой смысл Соньке жить с Антоном, если она его не любит? А я ну вот прямо сохну! Как в мексиканском сериале, блин!

Лурдес подливает себе коньяка в кофе.

— А Антон кого любит?

— Ну, слушай… — кривится, недовольная вопросом, — он думает, что Софи — его звезда, но это полный бред.

— Почему?

— Ну, видишь ли, Бог парует людей по некоторым ключевым моментам. И вот Сонька с Антоном, они не пара, понимаешь? Софи — одухотворённо-возвышенная мадам, ей нужна драма, если любить, то какую-нибудь придурковато-калеченную личность, типа Эштона! А Антон, он такой прямой и понятный, конкретный и брутальный… в общем, Сонька никогда его не полюбит. Да и он рано или поздно упрётся в её идейность, и она точно начнёт его раздражать. И что важно: когда мне было шестнадцать, Антон меня поцеловал! Они тогда с Соней не встречались ещё, но она ему нравилась.

— И что потом? После поцелуя?

— Позвонил на другой день и извинился, сказал, что был в невменяемом состоянии. Это правда — он был пьян: у Лёхи на вечеринках они вечно в хлам напивались, но сейчас брат уже без пяти минут женатый человек и трезвенник. Так вот, главная моя мысль — Антон в ту ночь, однозначно меня хотел. Причём ооочень хотел, понимаешь, о чём я?

— Да, — признаюсь.

— Ну и вот: счастье было почти в кармане, но… — изображает страдание, — малолетство меня подкачало! Антоша не решился, оправдав своё бегство отговоркой «вовремя опомнился».

— А Лёха это кто?

— Это мой самый старший брат.

— Господи, сколько их у тебя?

— Тааак… ну смотри: моя мама изменила своему первому мужу с моим папой. Но до этого у неё уже был Лёха. Пока они были вместе, мой папа изменил моей маме со случайной девицей (ну, он говорит, что не изменял, мама от него отказалась, и он с горя начал искать, с кем бы ему семью замутить), и родился Эштон — мой второй брат. А у мамы с её первым мужем родилась Сонька. То есть Лёха и Сонька полностью родные, а со мной у них только мама общая. А с Эштоном — только папа. Поняла?

— С трудом.

— Ну вот. Потом папа начал умирать, и мама поехала его лечить, они снова спелись и она наконец решилась выйти за него замуж, и почти сразу родилась распрекрасная я! — рисует нимб над своей головой.

Я смеюсь с этого представления, а она продолжает:

— Потом не понятно, что вышло, вроде папа и не изменял маме, а она сама во всём была виновата, короче, тут я сама путаюсь в их Санта-Барбаре, но у папы родилась ещё одна дочь от другой тётки — Аннабель. Поэтому, — вздыхает, — нас много. И ещё один брат — Амаэль, родился полтора года назад.