Иеронимус фон Шпейер стоял в ногах скамьи и безразлично смотрел на эту содрогающуюся окровавленную плоть. Когда она замолчала, он сделал знак палачу, жилистому малому в кожаном фартуке, и тот окатил женщину ведром холодной воды, в который уже раз вырывая ее из небытия. Иоганн Штаппер, писарь, усердно строчил, скорчившись за маленьким столиком.

    «Обвиняемая Рехильда Миллер, будучи подвергнута допросу под пытками, созналась в том, что вступила в преступные сношения с дьяволом, который обучил ее множеству мерзостей. По наущению дьявола и с божьего попустительства означенная Рехильда Миллер творила свои черные дела, как-то убийство своей родственницы, Маргариты Дорн, убийство нищего, известного в городе как Тенебриус, убийство своей прислуги, Анны Занг, известной также под прозвищем Вейде („Лужайка“)…

    Принимая во внимание тяжесть преступлений, совершенных Рехильдой Миллер…»

    Она звала, звала его - своего господина. Того, кто показал ей красоту мира и научил радости властвовать.

    И он пришел, и его красота была такой, что ей стало больно. Он провел пальцами по ее страдающему телу, и оно перестало воспринимать боль.

    Но потом появился другой - безобразный, с темными волосами и тяжелым взглядом. И светлый господин отшатнулся, тонкие черты его исказились, и женщина с ужасом заметила в них тот же страх, что терзал ее.

    Несколько мгновений Иеронимус смотрел на дьявола, а потом сказал сквозь зубы:

    -  Пшел вон.

    И Агеларре съежился и уполз куда-то в темную щель. Рехильда смотрела, как мерцает искорка - в дальнем углу, там, куда упирался желобок для стока крови. А потом искорка погасла.

    И вернулась боль.

    Той ночью Рехильда снова пришла к Тенебриусу, своему учителю. Пришла, кипя от гнева, переполненная горем.

    Старик услышал, как она скребется под дверью, отворил. Рехильда вошла и с порога сказала:

    -  Вейде умерла.

    -  Не забивай мне голову, - рассердился Тенебриус. - Эка новость.

    -  Ты виноват в ее смерти, - сказала Рехильда, еле сдерживая ярость.

    -  Я в глаза ее не видел, твою Вейде, - напомнил женщине старик.

    -  Ты, - с ненавистью повторила Рехильда.

    -  Отчего девчонка померла? - спросил старик деловито.

    -  От яда.

    -  Сама и отравила, поди?

    Рехильда сдалась - заплакала.

    -  Я не убивала ее.

    -  Ладно тебе по какой-то девке убиваться, - миролюбивым тоном проговорил старик. - Цена ей была в базарный день два гроша. Благодаря тебе она лишних два года на этом свете проторчала. Без тебя подохла бы куда раньше. Об этом думай, а не о глупостях, которые по бабьему делу натворила.

    -  Я на похороны не пошла, - сказала Рехильда. - Обрядила ее, мою девочку, и отдала в руки соседей.

    -  Ну и дура, что не пошла. Теперь говорить начнут, что ты извела и что боялась рядом встать, чтобы из девки яд не пошел. Знаешь ведь, что в присутствии убийцы из отравленного начинает вытекать отрава. Из ушей, из носа, изо рта…

    -  Перестань, - взмолилась Рехильда.

    -  Не перестану! - озлился старик. - Молода еще учить меня. Ходишь ко мне, так слушай, когда я говорю.

    -  Ты мало говоришь.

    -  На большее у тебя все равно ума не хватит.