– Послушай, – вдруг подсел кто-то ко мне, я выронила ложку от неожиданности, повернула голову. Тисса, сжав в пальцах тряпку, вонзила в меня свой недружелюбный взгляд. – То, что ты видела позавчера – забудь, поняла?

Я хмыкнула. Не собиралась болтать, больно мне нужно, хотя ответила другое:

– С какой стати?

Тисса сжала тонкие губы, опасливо оглядываясь по сторонам, убеждаясь, что поварихи, позавтракав, приступили к своим делам, готовя на вечер – попробуй прокорми такую свору мужчин: стражников, воинов, конюхов и прочих, не считая прислуги.

– Я понимаю, что ты обижена на меня, – вернула взгляд, – но давай договоримся: ты молчишь о том, что видела, а я…

– Можешь не переживать, мне нет до тебя и твоих…

Я запнулась, тоже оглядываясь, но на нас никто не обращал внимания, разве что её подстрекательница глазела молча со своего места.

А потом вошла Кора, и Тисса склонилась ещё ниже:

– Знай, если разболтаешь, я тебе такое устрою – пожалеешь, что родилась, втопчу в грязь, и твоему сыну за тебя будет очень стыдно.

Меня как кипятком обожгло, сжав кулаки, я глянула на прачку исподлобья, а та, бросив на меня тяжёлый взгляд, поспешила подняться и отсесть подальше. Кора смерила меня пристальным сердитым взглядом, потом уронила его на Тиссу, но уже смотрела более снисходительно.

Вдохнув, глубоко успокаиваясь, я уткнулась вновь в чашку, схватившись за ложку. Так, Грез, не кипятись. Умом я понимала, что Тисса живёт в замке больше, чем я – с детства, как уже успела понять из разговоров – и всё, что пригрозила, исполнит легко. Её все знают достаточно хорошо, а мне навряд ли кто поверит. В любом случае Тисса вывернет всё, как выгодно ей. Но мне и безразлична она, поэтому её слова я быстро выкинула из головы. Мне не за что переживать, и Марсу далеко от меня…

Больше прачка не пыталась со мной говорить. Да и о чём? Всё уже и так было сказано, хоть в чём-то наладилась стабильность…

…Натаскавшись за день воды и тяжёлых мокрых ковров, я вконец вымоталась, даже ужин пропустила. Едва добрела до комнаты и, взяв полотенце, пошла в купальню смыть всю тяжесть, пока все остальные на кухне, и наверху царили покой и тишина, в чём я сейчас очень и нуждалась. Наполнять деревянную лохань горячей водой не стала – руки совершенно не поднимались. Скинув с себя рабочее, обмылась из ведра. Вернулась в комнату разомлевшая и размякшая от горячей воды, принялась вытираться, и, кажется, голова была совершенно пустой, но за усталостью пришла тоска.

Как там Марсу? На глаза навернулись слёзы. Как же мне его не хватало! В груди защемило. За мыслью о брате я не заметила, как отворилась дверь, скрипнув петлями.

– Ох, – только и выдохнула, хватаясь за полотенце, прикрывая им обнажённую грудь, повернулась и облегчённо выдохнула, когда увидела Кору. И в самом деле, кто ещё может сюда зайти? Она небрежно оглядела меня с пят до головы и бросила:

– Собирайся, там за тобой опять пришли.

Я растерянно моргнула ресницами.

– Кто пришёл? – вырвалось само по себе.

Кора хмыкнула.

– Господин послал за тобой.

– Он вернулся? – сердце заколотилось молоточком.

– Хватит болтать, собирайся быстрее. Сама узнаешь, – начала сердиться старшая прачка и, резко вздёрнув круглым подбородком, прошла к своей постели, стягивая с волос платок.

Я отвернулась к стене и принялась одеваться. Натянула на ещё влажное тело сорочку, с первого раза не попадая в рукава, поверх – своё зелёное платье, которое выстирала и выгладила ещё позавчера.