|
- Подойдя к девушке, я потрепал ее по подбородку и обнял за талию. - Нет-нет! - вскрикнула она, отпрянув, но я обхватил ее другой рукой и привлек к себе. - Что тебе нужно? - Ты отлично знаешь, Гортина. - Но я не могу поверить... - Разве ты потеряла свое зеркало? Не отталкивай меня. - Помоги мне, Афродита! - взмолилась девушка, стараясь не повышать при этом голос. - Неподходящая молитва, - усмехнулся я. - Что тебе нужно, Идей? - Мне нужна ты. Внезапно она расслабилась в моих объятиях и посмотрела на меня широко открытыми глазами: - Ты заберешь меня отсюда? - Разумеется. Больше ты не будешь рабыней Елены. - Когда? - Скоро. Через пять дней. - Так долго ждать? - Можешь рассчитывать на меня, Гортина. Но ты должна пропустить меня туда. - Я указал на дверь, прикрытую расшитым занавесом. - Мне нужно слышать, что говорит Гектор. Не спрашивай почему - ты не поймешь; это государственное дело. Гортина отшатнулась: - Это невозможно! Я не посмею! В конце концов мне с трудом удалось убедить ее. Бедняжку нельзя было упрекать за измену долгу - такой красавице нелегко четыре года быть рабыней Елены. Я не собирался выполнять свое обещание забрать ее, но она этого не знала, а узнав впоследствии, доказала, что она смелая девушка и истинная дочь Грей. Самое главное, мне позволили войти незаметно. Ободряюще кивнув испуганной Гортине, я потихоньку проскользнул в дверь. Войдя, я едва сдержал крик изумления. Парис не пожалел трудов и расходов на устройство гнезда для своей греческой птички. О роскоши и великолепии покоев Елены говорили много, но действительность превзошла все описания. Желтый и белый мрамор был повсюду, а красным мрамором были инкрустированы скамьи из слоновой кости. На стенах висели дорогие шелковые ткани. В центре комнаты бил миниатюрный фонтан, украшенный четырьмя рельефами из паросского мрамора <Парос - греческий остров из группы Киклад в Эгейском море, известный белым мрамором>. Все это я заметил с одного взгляда, ибо мое внимание сразу же привлекли голоса в соседней комнате. Бесшумно двинувшись в этом направлении, я спрятался за занавесами алькова, неподалеку от двери. Здесь я мог четко различать голоса - вернее, голос Гектора. - Ты жалкий и бессовестный человек, Парис! - говорил любимый сын Приама. - Из-за тебя мы воюем, из-за тебя наши друзья усеивают поле битвы своими мертвыми телами, из-за тебя плачут жены и дети Трои! Отправляйся сражаться, покуда город не сожгли вместе с тобой! Гектор умолк, и послышался голос Париса, но он говорил так тихо, что я не мог разобрать слова. Впрочем, угадать их смысл не составляло труда. Парис всегда умел найти для себя оправдание. Он горько сожалеет о бедах, которые навлек на Трою и Приама, но он советовался с оракулом <храм бога, в котором жрецы предсказывали будущее и давали ответы на вопросы от имели божества> Аполлона и получил указание не искать сражений; к тому же у него болит зуб и так далее. Право, этот человек был способен на любую низость, спасая свою шкуру. |
