|
Но вот резкий звук почтового рожка нарушил монотонное безмолвие улицы; дилижанс показался и с таким шумом и стуком пролетел по избитой мостовой, что огромные часы над зданием присутственных мест находились в опасности завсегда потерять свой ход. Вместе с тем, как открылись дверцы в дилижансе, по всем направлениям улицы распахнулась окна, выбежали лакей, встрепенулись конюхи, зеваки, оборванные почтари и мальчишки, как будто все они были наэлектризованы... началось застегиванье, расстегиванье, привязыванье, отвязыванье, перемена лошадей, крик, брань... короче сказать, сцена приняла весьма деятельный, шумный вид. Здесь остановится лэди, сказал кондуктор. Не угодно ли пожаловать, сударыня? говорил лакей. - Есть ли у вас отдельная комната? спрашивала лэди. - Как не быть, сударыня, отвечала горничная. - У вас больше нет ничего, сударыня, кроме этих чемоданов? спросил кондуктор. - Больше ничего, отвечала лэди. - Дверцы хлопнули; кондуктор и кучер сели на козлы, с лошадей сдернули попоны - "Пошел!" раздался крик, и дилижанс помчался. Зеваки простояли еще несколько минут, пока дилижанс не скрылся за угол, и потом один по одному разбрелись по домам. Улица снова опустела, а в городе сделалось безмолвнее прежняго.
- Томас! вскричала хозяйка "Вингльбирийского Герба." - Покажи лэди двадцать-пятый нумер.
- Слушаю, ма'м.
- Да вот здесь письмо к джентльмену в девятнадцатом нумере. - Сейчас только принесли из гостинницы "Лев". Ответа не нужно.
- К вам письмо, сэр, сказал Томас, положив конверт на столь девятнадцатого нумера.
- Ко мне? сказал девятнадцатый нумер, отворачиваясь от окна, из которого он любовался сценой, только что нами описанной.
- К вам, сэр! (Лакеи всегда говорят намеками и никогда не выражают полных сентенций.) К вам, сэр! - Львиный лакеи, сэр, - в буфет, сэр! - Хозяйка дома сказала: в нумер девятнадцатый - Александер Трот, сэр? Ваша карточка в буфете, сэр?
- Меня зовут Трот, сказал девятнадцатый нумер, срывая печать. - Ты можешь итти, любезный.
Лакей спустил штору, потом снова поднял ее (настоящий лакей всегда должен что нибудь сделать перед своим уходов), переставил с места на место рюмки в маленьком буфете, вытер пыль, где вовсе не было пыли, сильно потер себе руки, приблизился на цыпочках к двери и исчез.
Видно было по всему, что письмо если не имело совершенно неожиданного содержания, то во всяком случае было чрезвычайно неприятно. Мистер Александер Трот положил его на стол и потом снова взял в руки, прошелся по комнате, шагая с одного квадратика мягкого ковра на другой, и даже пробовал, хоти весьма неудачно, просвистать какую-то песенку. Но ничто помогало. Он бросился в кресло и вслух прочитал следующее послание:
"Гостинница Синий Лев и Согреватель Желудка"
"Г. Велико-Вингльбири.
"Пятница, по утру.
"Милостивый государь!
"Едва только узнал я ваши намерения, кат в ту же минуту оставил контору и пустился вслед за вами. Цель вашего путешествия мне известна; но предупреждаю вас, что этому путешествию никогда не совершиться.
"В настоящую минуту я не имею здесь друга, на скромность которого можно было бы положиться. Впрочем, это не должно служить препятствием к моему мщению. Знайте, что ни Эмма Броун не будет подвергнута корыстолюбным домогательствам бездельника, отвратительного в глазах её и ненавистного в глазах всякого другого; ни я не покорюсь смиренно скрытным нападениям низкого парасольщика.
"Милостивый государь! небольшая тропинка от Велико-вингльберийской церкви ведет через четыре поляны к весьма уединенному месту, известному здешним обывателям под названием Стиффинс-Акр (Мистер Трот затрепетал). |
