|
Рядом с ним стояли два стрелка и плотного сложения человек в гражданской одежде. Испуганный хозяин гостиницы вертелся сзади. – Месье Мелвила здесь нет, – сказал Филибер в некотором смятении. Капитан обернулся и обратился к спутнику в гражданском: – Проходите, Кристофоли. Вы, по крайней мере, можете заниматься своим делом. Кристофоли оживился. – Отойдите, любезный. Мне надо войти. Филибер посторонился. Не ему спорить с законом. – Итак, любезный, – спросил его мессер гранде, – вы случайно не знаете, где находится мессер Мелвил? Уже дважды за этот вечер Филибер правдиво отвечал на этот вопрос. Но на этот раз ему показалось, что правда, наверное, не лучшим образом соответствует интересам его господина – О, да. Думаю, что знаю, – сказал он. – Он говорил мне, что собирается на Сан Даниэле, во дворец Пиццамано. – Во дворец Пиццамано, да? – мессер гранде повернулся. – Пойдем, – рявкнул он своим людям, и они протопали за ним, оставив Кристофоли заниматься своим делом. Филибер проводил их до дверей. С непокрытой головой, он стоял на ступеньках гостиницы, следя за фонарем большого барка мессера гранде, пока он не свернул за угол, направляясь к востоку. Затем он окликнул проплывавшую гондолу и пожелал поехать в западном направлении до дома Гаццола. Он настаивал, чтобы гондольер греб изо всех сил, ибо хотел увеличить преимущество, которое он получил, отправив мессера гранде в ложном направлении. Глава XXVII. ЗАЩИЩЕННАЯ ЧЕСТЬ Запыхавшийся Ренцо стоял в широком каменном вестибюле дворца Вечиа, спрашивая мессера Мелвила. Дородный портье француз, появившийся из своей комнаты, положил конец волнениям юноши, ответив, что месье Мелвил наверху, и послал свою жену сообщить джентльмену об этом посыльном, который просит переговорить с ним. Ренцо отказался кому либо говорить что бы то ни было о письме или о том, кто его послал. Женщина вернулась с сообщением, что джентльмен спускается, и в этот момент мистер Мелвил в сопровождении дамы в плаще и капюшоне появился перед Ренцо и узнал его в свете большого позолоченного фонаря над головой. Мелвил тут же прочитал торопливую, полную тревоги записку Изотты. «Вы в великой опасности. Государственные инквизиторы верят, что у них есть доказательства того, что Вы – некто по имени Лабелль (или что то похожее) и что Вы – шпион, и они собираются арестовать Вас этой ночью. Я умру от страха, если Вы попадете в их ужасные лапы. Внемлите этому предостережению, дорогой мой, если Вы любите меня, и оставьте Венецию, едва оно достигнет Вас. Молю бога и Пречистую Деву, чтобы я успела. На Ренцо, который несет письмо, можно положиться. Распоряжайтесь им по своему усмотрению. Храни Вас бог, дорогой мой. Если сможете, пошлите мне известие с Ренцо, чтобы успокоить меня. Изотта.» Испуг возлюбленной, проявившийся в этом письме и пробудивший в нем нежность, все таки ободрил его. Здесь не было и мысли о том, что подозрения инквизиторов обоснованы; не было сомнений в нем; не было какого либо беспокойства о том, был он этим шпионом «Лабеллем» или нет. Эти торопливые строки дышали только любовью, усиленной страхом. На его губах была очень нежная улыбка, когда он читал письмо во второй раз. Затем, сложив его, он опустил письмо во внутренний карман на груди своего камзола. Он был готов к этому и не растерялся. Ему представлялось простым делом при поддержке графа Пиццамано и сэра Ричарда Уортингтона – последний уже давно был строго предупрежден мистером Питтом по поводу его отношения к мистеру Мелвилу – доказать свою настоящую личность и задание, которое было поручено ему в Венеции. |
