В общем, было на что отвлечься… вот этот сквозняк другого мира. И потом — Промельк. Оказывается, я часто думала о нём. О том, что там вообще такое и как я потом буду взрослая ездить по разным городам и узнаю это место.

А сейчас — некуда мне сбегать. Поместили меня в новый мир… зашили все дыры. Из старого класса тут один только Кифер, но мы с ним никогда и не разговаривали за семь лет. И всё этот дурацкий забор перед глазами. Что они там строят?! А вдруг я там больше никогда ничего такого не увижу? И никто больше не увидит.

Мне даже не хотелось обратно домой идти, чтобы мимо этого забора не проходить.

Все уже разбежались, только я сижу и торможу, да ещё Кифер. Рисует.

Я раньше и не замечала, что он рисует, только в этом году увидела — со скетчбуком стал ходить. Показал как-то — ну комиксы сочиняет. Не очень интересно. Тоже мне, ещё один математик.

Я вдруг зачем-то попыталась выудить из своей памяти какую-нибудь мелочь, чтобы спросить его — а помнишь? Ну, например, мы на экскурсию ездили; но я, хоть убей, не помню, был там Кифер или нет. Вообще за семь лет его не помню — он с первого класса с нами учился или потом пришёл? Только вот и выскакивает в голове, что его Кефиром звали. Но сейчас же не скажешь — помнишь, как тебя Кефиром дразнили?

Потом перестали. Просто немецкая фамилия, чего такого. Даже теннисист такой есть.

Пускай хотя бы теннисист. Хоть о чём-то поговорить, лишь бы сейчас домой не идти мимо забора.

— Лёня, слушай — а такой теннисист есть, Кифер, вы с ним не родственники?

— Нет.

Вот и поговорили. Ладно, нет так нет. Не получилось. Надо домой идти.

— И художник не родственник, — добавил вдруг Лёня.

— Что?

— Художник такой есть, Ансельм Кифер, очень хороший. Но мы не родственники. Кифер — вообще распространённая немецкая фамилия.

— Художник?…

— Сейчас покажу, — и Лёня стал тыкать что-то в своём телефоне.

А я случайно посмотрела на скетчбук в его руках и замерла. Он совал мне в нос телефон, говорил что-то, но я не слышала.

— Лёнь… а вот это у тебя вообще что? Откуда?!

Быстрыми штрихами гелевой ручки — две вертикальные линии, щель между домами. А между ними — деревья и лестницы и уступами поднимаются черепичные крыши. И колокольня. И высокий шпиль на ней.

— А, это… ну, чтобы не забыть. Там теперь стройка, а было такое место — правда, только в моей голове, — начал объяснять мне Лёня Кифер.

А я смотрела на его пальцы, как они вертят телефон, а потом ручку. И старалась запомнить — вот родинка на большом пальце, как у меня, вот маленький шрам. И не поднимала глаз, не смотрела в лицо — так… рядом… боковым зрением. Чтобы не потерять.

Анна-Мария

А когда-то ведь я любила эти взрослые «гости». Когда к нам кто-то приходил. Или, ещё лучше, — мы к кому-то. И так обидно было, если меня не брали! Казалось — у них там такое интересное!.. Сейчас-то я понимаю.

Ничего особенного. Ну в который раз будет «а помнишь» или «а вот был ещё один случай». И чай бесконечный, и как можно есть столько теста! Обязательно — пироги, печенье… делать же больше нечего. Ну и ешь.

В общем, я бы с удовольствием никуда не поехала, да ещё на дачу к чужим людям. Вот что там может быть, на даче? Чашки с отбитыми ручками? Даже если и целые — всё равно. И холодно наверняка. Природа… воздух.