– Эй, хрыльник, ты живой?

Это был голос Башки, боцмана команды гарпунеров, который отличался черепом огромных размеров, крепкими кулаками и редкостной рассудительностью.

Блейд отозвался.

– Рыжий хочет на тебя позиркать, – сообщил Башка. – Сам пойдешь, или приволочь сеть?

Блейд ценил, что с ним обошлись по‑человечески – даже не связали; посему он сообщил боцману, что доберется до Хозяина на своих двоих и не будет оказывать сопротивления. Боцман хмыкнул, но дверь отворил. За ним стояли наготове восемь матросов с сетью и гарпунами, и среди них – Крепыш. Увидев приятеля, он смущенно отвел глаза.

Задумчиво подергав бородку, изрядно отросшую за последний месяц, разведчик вышел из своего узилища. Среди охранников был Крепыш, а это значило, что пока никто не обнаружил владельца вчерашней фляги – если еще нашли и саму флягу! Это казалось ему весьма сомнительным. Ну, раз Крепыш здесь, стоит попытаться получить хоть какую‑нибудь информацию.

Приятель его, похоже, тоже хотел перемолвиться словом‑другим. Башка с двумя матросами прошел вперед, шестеро пристроились за Блейдом, и первым из них – Крепыш. Взбираясь по крутому трапу, разведчик чуть приотстал, и тут же Крепыш очутился рядом.

– Что это на тебя нашло, Носач? – спросил он не слишком громко, но и не таясь – видимо, разговаривать с пленником никто не запрещал. – Ясно дело, Храпун – то еще дерьмо был, но пара добрых тумаков…

Блейд ткнул матроса пальцем под ребро, заставив замолчать, и спросил:

– А ты сам ничего не вспоминаешь?

– Откуда! Я был в полной отключке, еть тебя в печенку! А что?

– Как затащил меня на лоханку Грудастой, помнишь?

Крепыш задумчиво наморщил лоб и произнес:

– Пожалуй…

– А куда потом послал?

– Не‑а… Вроде как мы доперлись до всей честной компании… Ну, я сел… сел, значит, у лодки… И все! Порази меня Зеленый Кит, ничего не помню!

Не врет, понял Блейд. Нажрался казенной спотыкаловки, четырехлапая скотина, и в самом деле отключился. Ну, ладно… Он наклонил голову и шепнул прямо в заросшее жестким волосом ухо Крепыша:

– Загляни в свой сундучок, акулья требуха! Да посчитай кух‑шинчки! Тогда и поймешь, за чем меня посылал. Расчавкал, матрос?

Он почувствовал, как Крепыш вздрогнул; вроде его приятель хотел что‑то сказать, но они уже вылезли на палубу и скорым шагом приближались к кормовой надстройке. Башка распахнул дверцу и прогудел:

– Привели. Если что, Хозяин, мы тут, на палубе, с сеткой и гарпунами.

Потом боцман отступил в сторону, пропустив Блейда в довольно обширную каюту. В переборках слева и справа было по две двери; один простенок украшал подвесной шкафчик из темного резного дерева, другой – искусно выполненный муляж Зеленого Кита, подвешенный к потолку на веревке. Посередине находился низкий стол, заваленный фишками для ба‑тенга; за ним восседал сам Рыжий, имея по правую руку Трехпалого, старшего марсовой команды, а по левую – Зубастого и Лысака. По другую сторону стола громоздился прочный табурет.

– Садись, – Рыжий вытянул переднюю руку с бронзовым браслетом на запястье.

Блейд сел. Начало разговора ему понравилось.

Капитан принялся молча разглядывать его. Помощники делали то же самое. Так прошло минут пять.

Вдруг Зубастый гулко расхохотался. Теперь он почему‑то глядел не на Блейда, а на Лысака.

– Ты чего? – Рыжий скосил на помощника темный глаз.

– Чего? А помнишь, какие песни пел вчера Лысак? Он у нас‑де смирный, работящий, непьющий… – Зубастый очень похоже передразнил старшину «стюардов».