|
Как и все остальные, Байрон не знал, чем она вызвана. Поражавшая команду после самое малое месяца в море, она была великой загадкой эпохи парусного флота, убившей больше моряков, чем все другие опасности – бои, бури, кораблекрушения и прочие болезни – вместе взятые. На кораблях Ансона цинга появилась после того, как люди уже сильно недомогали, что привело к одной из самых серьезных вспышек заболевания в море. «Я не могу претендовать на то, чтобы описать эту ужасную напасть, – докладывал обычно флегматичный Ансон, – но ни одна чума не могла сравниться с ней по интенсивности, которая имела место у нас».
* * * Как-то ночью, во время бесконечного шторма, когда Байрон безуспешно пытался уснуть, он услышал восемь склянок и попытался подняться на палубу для очередной вахты. Он ощупью пробирался по деревянному лабиринту – лампы приказали потушить, опасаясь, что из-за шторма они могут упасть и разбиться. Даже коку запретили топить печь. Людям приходилось есть сырое мясо. Когда Байрон поднялся на квартердек, ощутив порыв холодного ветра, он поразился, увидев на вахте всего несколько десятков человек. «Бо́льшая часть моряков, – писал Байрон в дневнике, – была выведена из строя усталостью и болезнями». Кораблям грозила опасность лишиться экипажа. Хирург Генри Эттрик, после смерти главного хирурга «Центуриона» переведенный с «Вейджера» на флагман, пытался остановить вспышку. Внизу, на орлопдеке «Центуриона», облаченный в халат, он достал пилу и вскрыл несколько трупов, пытаясь установить причину болезни. Может быть, мертвые спасут живых. Согласно его сообщениям, «кости жертв после удаления всей плоти были совершенно черными», а их кровь, казалось, имела специфический цвет, как «черно-желтый раствор». После нескольких абдукций Эттрик заявил, что болезнь вызвана холодным климатом. Однако когда Эттрику указали, что цинга так же распространена в тропическом климате, он признал, что причина может оставаться «полнейшей тайной».
* * * Эпидемия, эта буря в самом сердце бури, свирепствовала. После ухода Эттрика на «Центурион» на «Вейджер» перевели хирурга «Триала» Уолтера Эллиота. Байрон описал его как крупного, активного и очень сильного молодого человека, которому, казалось, на роду написано пережить всех. Эллиот был предан капитану Чипу, который теперь и сам боролся с цингой. «Это великое несчастье, – заметил Эллиот, – что капитан заболел в такое время». Доктор делал все, что в его силах, чтобы помочь Чипу, Байрону и другим больным. Но существующие лекарственные средства были так же бесполезны, как и лежащие в их основе теории. Ряд людей, думая, что нечто жизненно важное для человека содержится в природе земли, утверждали, что единственное лекарство – это закапывание больных по подбородок в землю. Офицер из другого похода вспоминал диковинное зрелище: «двадцать торчащих из земли человеческих голов». Пока экспедиция Ансона была заперта в море, главным предписываемым снадобьем считались «таблетки и капли» доктора Джошуа Уорда – слабительное, если верить рекламе, приносящее «множество чудесных и внезапных исцелений». Ансон, отказавшийся подвергать своих людей тому, чего не испытал сам, принял снадобье первым. Томас писал, что у большинства его употребивших начались «сильнейшая рвота и понос». У одного матроса после единственной таблетки ноздрями хлынула кровь, и он лежал при смерти. Уорд оказался шарлатаном, его зелье содержало опасную для жизни концентрацию щелочного металла сурьма, а некоторые подозревали, что и мышьяка. Таблетки лишали больных необходимых питательных веществ, что, вероятно, привело к множеству смертей. Хирург Эттрик, позже умерший в пути от болезни, в отчаянии признал, что все доступные ему методы лечения бессильны. |
