Четырнадцатого ноября «Спидуэлл» попал в загадочный лабиринт каналов и лагун. Бейнс обвинил Балкли в том, что он ошибся с входом в пролив. Неужели они потратили впустую две недели, идя не по тому пути? Балкли возразил, что «если и есть такое место в мире, как Магелланов пролив, то мы сейчас находимся в нем».

Однако столкнувшись с растущими возражениями, он развернул лодку и направился обратно тем же путем, которым они пришли. Один морской пехотинец повредился рассудком, принялся истерически смеяться, пока не затих и не упал замертво. Вскоре после этого умер еще один человек, а затем еще один. Их тела бросили в море.

Выжившим потребовалось почти две недели, чтобы повторить свой путь, и только тогда они поняли, что с самого начала нашли пролив. Теперь им предстояло снова плыть на восток.

Возможно, Чип был прав – похоже, следовало идти на север.

Глава девятнадцатая

Преследующий

Чип не отказался от своего плана воссоединиться с коммодором Ансоном и эскадрой. Он заключил союз с последним из ренегатов – и отчаяние может породить единство. Пережившая очередную смерть объединенная группа насчитывала девятнадцать человек, включая Байрона, Кэмпбелла, лейтенанта морской пехоты Гамильтона и хирурга Эллиота. Прошло два месяца с тех пор, как остальные покинули остров, а Чип и оставшиеся люди жили в поселении и добывали морские водоросли, а иногда морских птиц.

Чип, избавленный от того, что Байрон назвал «мятежными поползновениями, угрозами и волнениями неуправляемой команды», казался обновленным, увлеченным, живым. «Сейчас он очень приободрился, – заметил Кэмпбелл, – ходил повсюду за дровами и водой, разводил костры и оказался превосходным поваром». Чип и остальные люди, пользуясь навыками, которые они приобрели при ремонте баркаса, смогли починить разбитый ялик и укрепить потрепанную барку. Тем временем из затонувшего «Вейджера» выловили три бочонка говядины, и Чипу удалось сохранить часть мяса для предстоящего путешествия. «Тогда я начал питать большие надежды», – писал Чип в дневнике. Теперь все, что требовалось ему и другим людям, – это чтобы утих шторм, тогда они смогут отправиться в путь.

Пятнадцатого декабря Чипа разбудил проблеск света – сквозь тучи пробивалось солнце. Вместе с Байроном и еще несколькими людьми он поднялся на гору Несчастья и оглядел горизонт. Вдалеке виднелись бурные волны. Но людям не терпелось бежать с острова. Многие из них, напуганные бесконечным невезением, были убеждены, что, поскольку никто не похоронил моряка, которого Джеймс Митчелл убил на горе Несчастья, его дух преследует их. «Однажды ночью нас встревожил странный вопль, похожий на крик утопающего, – писал Байрон. – Многие из нас выбежали из хижин к берегу, откуда доносился шум, и мы разглядели, но смутно (ибо в лунном свете) нечто напоминающее человека, плывущего наполовину высунувшись из воды. Звук, который издавало это существо, был настолько не похож ни на одно животное, которое доводилось слышать раньше, что он произвел на людей большое впечатление, и они часто вспоминали об этом привидении во время своих бедствий».

Потерпевшие кораблекрушение начали укладывать немногочисленные припасы в семиметровую барку и пятиметровый ялик. Эти суда представляли собой открытые лодки с поперечными досками вместо скамеек. У каждого была единственная короткая мачта, позволявшая идти под парусом, но главным движителем должны были служить весла. Чип втиснулся в барку вместе с Байроном и еще восьмерыми. В путанице тел, веревок, парусов, бочонков с едой и водой у каждого из них не было и полуметра свободного пространства. Кэмпбелл, Гамильтон и еще шестеро точно так же втиснулись в ялик, толкая соседей локтями и коленями.