Гром и молния! Ее чары становятся все сильней.

Или это он, Торн, слабеет с каждым днем?

Торн быстро вскочил с постели, оделся и потряс Фиону за плечо. Она недовольно застонала, с трудом открывая глаза.

– Просыпайся, – сказал Торн. – Пора вставать. Иди, Тира объяснит тебе, что ты должна делать.

Фиона выбралась из под мягких шкур и через минуту покинула спальню. Спустившись в зал, она увидела, что все рабы уже проснулись и заняты делом. Одни хлопотали возле разожженного очага, другие очищали столы от остатков вчерашнего ужина. Тира отвела Фиону в правое крыло дома. Там можно было умыться.

Когда Фиона вернулась, ее поставили к огню, варить овсянку. А на столы уже водружали огромные кувшины с молоком, блюда с копченой рыбой, вареными яйцами, хлебом, маслом и медом.

Закончив накрывать стол для хозяев, рабы сгрудились возле своего стола и занялись едой. Торн вместе с отцом и братом появился в зале немного погодя. Еще позже пришла Бретта. Она потребовала для себя яйцо всмятку, поджаренный хлеб и сливки. Слуги сломя голову бросились исполнять ее желания.

Фиона принесла молочник со сливками. Когда она приблизилась к Бретте, та злобно прошипела ей на ухо:

– Я знаю, где ты провела эту ночь. Ну, подожди, вот стану женой Торна, я тебе рога пообломаю.

– Я же приставлена к нему для того, чтобы исполнять его желания, – парировала Фиона.

– Ну и хорош он в постели? – злобно спросила Бретта. – У такого великана, как он, и орудие, я думаю, немаленькое?

Фиона готова была ответить дерзостью на дерзость, но вовремя заметила, что Бренн укоризненно качает головой. Она проглотила обиду, промолчала и поспешно отошла прочь.

«Неужели в этом доме нет ни одного человека, который не боялся бы меня и не ненавидел?» – с горечью подумала Фиона.

В это время Бретта отхлебнула сливок прямо из носика молочника и закричала:

– Эта ведьма отравила меня! В сливках яд! Фиона услыхала крик и обернулась, хотя и не понимала слов. Впрочем, по тону Бретты было ясно, что случилась какая то неприятность. Все сидевшие за столом удивленно и испуганно уставились на Бретту.

– Что за чушь? – взревел Торн, глядя при этом на Фиону. – Эй, раба, ты в самом деле отравила мою невесту?

– А, так, значит, Бретта вон что придумала? Ну, знаешь, на такую глупость я и отвечать то не хочу, – откликнулась Фиона.

– Нет, ты ответишь, – угрожающе произнес Торн. – Ты отравила сливки? Говори!

– Нет! – в отчаянии крикнула Фиона. – Твоя невеста уже не знает, что и выдумать, чтобы уничтожить меня!

– А я говорю, что она хотела меня отравить – стояла на своем Бретта.

Торн яростно схватил со стола молочник и одним духом опорожнил его. Утер рот рукавом и молча продолжил есть. Сказать по правде, Торн не был до конца уверен в том, что сливки не отравлены. Он поступил опрометчиво, поддавшись мгновенному порыву. Ему очень хотелось положить конец сплетням и слухам по поводу Фионы. Да, она, бесспорно, обладает волшебной силой, достаточной для того, чтобы околдовать человека, но Торн уже почти решил для себя, что Фиона не использует ее во зло людям.

Когда все убедились в том, что Торн выпил сливки безо всякого вреда для своего здоровья, за столом потек прежний неторопливый разговор.

Только Олаф наклонился к Торну и озабоченно спросил:

– С тобой все в порядке, сын?

– В порядке, отец.