Фиона стояла затаив дыхание. Сделает викинг то, о чем она просит, или нет? Она молила бога, чтобы он это сделал. Тогда она укрепится в вере в то, что все происходит с ней во имя господне.

Торн некоторое время стоял в глубоком раздумье. Если он снимет эту цепь, то тем самым признает окончательно, что Фиона – его жена, а не рабыня. Но ведь так оно и есть, ведь он женился на ней. Брак, правда, был совершен христианским священником, а такой брак в глазах викинга не имел особого значения. Почему он пошел на это? Только для того, чтобы сломить сопротивление Фионы? Или причина его поступка гораздо сложнее и глубже? Так что же это было – помрачение ума, уступка похоти или страх перед черной магией? А может быть, что то другое?

Гром и молния, он и в самом деле сошел с ума!

Фиона не могла скрыть возбуждения, когда руки Торна легли на ее шею. Что он сделает в следующую минуту, этот дикарь? Снимет цепь или просто свернет ей шею?

Стальные пальцы Торна безо всякого усилия переломили звенья цепи, Фиона облегченно вздохнула. Он отбросил снятую цепь в сторону, и она упала в траву, сверкнув на солнце.

– Готово, – сказал Торн и отступил на шаг назад. За спиной Торна Фиона увидела уже оседланного коня.

Она не стала говорить о том, насколько благодарна ему за избавление от позорной цепи, но невольно подумала о том, что быть женой викинга – не так то, в сущности, и плохо.

Еще минута – и они поскакали по пустынной, залитой утренним солнцем дороге.

Поместье бурлило, когда там появились Фиона и Торн. Олаф как раз заканчивал снаряжать отряд для поисков пропавшего сына. Он молча посмотрел на Торна, окинул хмурым взглядом сидящую перед ним на лошади Фиону, и лицо старого викинга стало багроветь от гнева.

– Разрази тебя молния, Торн! Где ты был всю ночь? Мы уже стали думать, что тебя захватили в плен! Эрик Рыжий рыщет в округе со своими людьми, и мы боялись, что ты попал к ним в руки! – Олаф перевел взгляд на Фиону. – Ведьма была с тобой? Ну ну. А твоя невеста между тем просто не находит себе места!

Торн спешился, помог спуститься Фионе и сказал: – Отошли своих людей, отец. Я должен поговорить с тобой, Торольфом и Роло.

– Идите, – коротко приказал Олаф, отсылая прочь собравшихся на поиски людей.

Фиона ушла вместе с ними.

Четверо мужчин отошли в тень высокого дерева, росшего во дворе. Здесь Олаф обернулся к старшему сыну.

– Так о чем ты хотел говорить с нами? – спросил он. – И о чем не должны слышать посторонние уши?

Торн не знал, как начать. Он стискивал челюсти так, что на его щеках надувались желваки. Наконец он заговорил, напрягая шею и подняв плечи:

– В момент помрачения ума я совершил нечто, о чем, возможно, еще не раз пожалею.

Торн расправил плечи и продолжил – уже увереннее и спокойнее. Он начал говорить, и самое трудное осталось позади.

Что сделано, то сделано, – продолжил он. – Прошлой ночью нас с Фионой обвенчал христианский священник.

Олаф ошеломленно ахнул и привалился к дереву так, что оно задрожало.

– Скажи, я правильно понял тебя? Нет, я не верю своим ушам! Скажи, что это была шутка! Это слишком страшно, чтобы быть правдой! Ты… Ты женился на ведьме? Ты сошел с ума! Да, ее колдовство оказалось сильнее, чем я думал. Но клянусь, я освобожу тебя, Торн! Я отсеку ей голову моим собственным мечом.

– Отец, позволь мне! – воскликнул Торольф, хватаясь за оружие. – Где она?

Признание Торна повергло Роло в шок, и он долго не мог произнести ни единого слова. Когда же он собрался наконец с мыслями, на губах его зазмеилась тонкая усмешка.

– Погоди, Торольф! – остановил он пылкого юношу движением руки. – Ведь Торн сказал, что их венчал христианский священник.