Илья Константинович был бы еще самокритичнее, если бы знал, чем была вызвана остановка поезда. А вызвана она была тем, что машинисты обнаружили поперек рельсов толстый ствол дерева. Как известно, поезда от этого сходят с рельсов. Машинистам это было известно точно, поэтому они повозились, убирая свежесрубленное дерево с пути своего локомотива. А пока они выбивались из сил, на крышу последнего вагона высадился десант из двух человек. Разумеется, один из них был коренастым и плотным, в то время как другой – долговяз и худ.

– Ништяк, – сказал коренастый. – Гадом буду, что он едет в этом поезде.

– Посмотрим, – неопределенно отозвался долговязый. – Ты уже мне всякое говорил, а на деле совсем другое выходило.

– Я? – Коренастый возмутился. – А кто в него на улице с трех метров не попал? Крокодил индийский?

– Ладно, – примирительно сказал долговязый. – Главное теперь – достать его. Я его, гада, голыми руками на азу порубаю.

Поднявшись на ноги, они принялись осторожно перебегать к следующему вагону. Над крышей этого вагона уже торчала чья‑то смуглая и курчавая голова. Перепрыгнув на вагон, компаньоны увидели сидящего молодого человека в строгом темном костюме. Молодой человек, несомненно, был индусом, но воспитан не хуже истого британца.

– Добрый день, – сказал молодой человек по‑английски. В руках он держал большой желтый платок, а глаза его смотрели на русских мафиози с надеждой и верой.

– Вы случайно не музыканты?

– У нас что – гитары в футлярах с собой? – удивился коренастый.

– Или мы тут сольфеджио изучаем?

– Ни Кришну ж ты мой! – радостно согласился молодой человек. – И маслом, конечно, вы не торгуете?

– Отвянь! – хмуро сказал долговязый. – Мы вообще ничем не торгуем, понял? Убийцы мы, наемные убийцы, понял?

– Какая честь! – восхищенно открыл глаза молодой индус. – Вы разрешите повязать вам на шею платок?

– Я тебе повяжу! – сказал коренастый. – Я тебе так повяжу, что ты у меня всю жизнь пионером себя чувствовать будешь! Отвали, я кому сказал, отвали, козел!

– А за козла… – начал долговязый привычно и захрипел, ощутив, как желтый платок туго сдавливает его шею. – По‑мох‑хите! – зашипел он, взмахнув руками, и вместе с интеллигентным молодым индусом свалился с крыши вагона.

Коренастый обернулся, увидел пустую крышу и сразу все понял.

Выкрикивая нечленораздельные проклятия, он начал спускаться по лестнице на торце вагона, потом, видимо, сообразив, что может не успеть, разжал руки и исчез в густой траве. Индус‑проводник, стоявший в тамбуре последнего вагона, увидел странную на первый взгляд, но довольно привычную для него картину: по шпалам вслед за поездом бежал молодой индус в темном костюме. На лице молодого индуса был написан ужас, лицо его было влажным то ли от пота, то ли от слез, а следом за ним бежали двое в спортивных синих костюмах – один из них, коренастый, как медведь Балу, держал в руке пистолет, второй, долговязостью своей схожий с удавом Каа, размахивал большим желтым платком.