расстрела тебе, и то мало.

Дебил дебила видит издалека. Я в Белорыбове почувствовал под

тонким налетом цивилизации полный котел бреда.

-- С вытащенными из пазов руками и вы не помоетесь, -- пытаюсь

унять опричника.

А в ответ опять жлобство. Менты сделали мне "ваньку-встаньку" с

помощью тычков в живот и по почкам. Эта грубость мне еще с армии

известна, именно так "деды" развлекали "черепов".  Но в армии-то

я со своим персональным мучителем быстро договорился и за битье

понарошку передавал ему, подавляя музыку в животе, всю сухую

колбасу, импортированную из дома...  впрочем, ее и так бы

отняли.

Но Белорыбова колбасой не смягчишь, он тверд, как тот стержень,

что завершил карьеру физика Веселкина.

А видеозаписи с моим алиби капитан просто стер. Попробуй в такой

неакадемической обстановке заикнись про слизь и чешуйку в

пакетике -- его менты выбpосили при обыске в

мусорное ведро.  Да они ж заставят меня сожрать этот пакет

вместе с остальными помоями.

     3.

В камере СИЗО людей хватало, но двое держались особняком. Я и

мой опекун -- здоровенный жлоб-уголовник. Это был своего рода

ассистент Белорыбова.  С помощью ассистента мне предстояло

рассказать, как я загасил светильник отечественного разума,

товарища Веселкина. Стараться и придумывать не надо было, всю

пьесу уже сочинил драматург Белорыбов.

Оставалось только отыграть свою роль, но под протокол.

Но я, конечно, совсем не хотел играть роль, прописанную мне

назойливым драматургом.  И пытался противостоять нажиму

ассистента.  Однако рука у него в два раза шире моей; морда и

брюхо чувствительны к битью, как мешок с картошкой; стрелять по

нему, естественно, нечем, разве что кровавой соплей. А убежать

от него внутри камеры смогла бы только черепаха из апории

пресловутого Зенона (его бы на мое место).

Попрощался я с тремя зубами, двумя клочьями волос, телесным

цветом лица, пострадали и другие члены тела.  Уже через

несколько дней я нуждался не в косметическом ремонте.  Целых

деталей в организме становилось все меньше и меньше.

Кстати, и укусы, которые остались от тех чертовых мух, нарывали

по страшному.

Еще одна незапланированная неприятность настигала меня, когда

опекун уже выдавал трели на нарах. Кошмар кошмаров. Будто внутри

меня растет-разрастается червяк и сосет, сосет, и уже

высовывается из моих глаз и ушей. Я в этом сне еще пытаюсь

познакомится с девушкой, а червяк вдруг как вылезет...

Как-то утром меня поволокли на допрос, а я

уже так перепсиховал, что был готов взорваться. По-джентльменски

выражаясь, попробовать внезапно Белорыбова нокаутировать, а

по-рабоче-крестьянски -- дать ему по соплям, чтоб не скоро встал.

Пусть станет хуже, но роль будет не чужая, а моя.

Хуже себе сделать не пришлось, следователь стал вдруг умным и

добрым. Извинялся даже:  мол, кто же знал, что вы такой

положительный гражданин. Я, конечно, обалдел от положительных

эмоций...

Разгадка пришла вместе с шефом бюро Пузыревым. Он меня

встретил у дверей СИЗО недовольным сопением, но известил, что в

технопарке за время моего отсутствия завершилась биография еще

одного ученого -- доктора наук Водоводова.

Последний убиенный занимался так называемой квантовой

телепортацией.

Кстати, я как-то на вахте прицепился к Водоводову, требуя

объяснить: шо це таке.