..
Сзади послышалось напряженное трещание панцирных колец.
Очередная неприятность -- ко мне направлялось трое червяг. Среди
них одна матка с вытянутым брюшком -- не настолько, конечно, как
у королевы внизу. Один червяга резко перескочил на потолок и
занял выгодную позицию для атаки.
В меня полетел хобот, я увернулся, пару раз выстрелил и бросился
наутек.
Я участвовал в настольном беге и скачках через стеллажи и
прилавки, удачно маневрировал среди шкафов, который взрывались
за моей спиной, угодив под огненные удары червяг. И оказался в
узком коридоре кишечного вида. За ним должна быть черная
лестница.
Уже не должна... Один пролет от лестницы только и остался.
Но у меня по счастью есть моток троса на поясе. Завязал один
конец на перилах, другой сбросил вниз. Теперь можно съезжать.
Однако съехал я метров на пять, не больше.
На перилах возник червяга.
-- Не делай этого, не делай,-- загорланил я. Но было поздно.
Изогнувшимся кончиком хвоста червяга коснулся троса, щелкнул
разряд... и я понял, что нахожусь в свободном падении.
Принято в этих случаях издавать протяжный крик. Я уже начал
орать, но быстро заткнулся. Мое тело попало в паутину, она меня
затормозила, но я по счастью прорвал ее. И в итоге шмякнулся в
какую-то противно чмокнувшую грязь.
Чмокнула противно, но зато смягчила удар и не дала мне
разлететься на куски. Я, судя по всему, оказался в подвале. А
попал в него через пролом в перекрытии. Я пошевелил членами,
собрал их воедино, поднялся.
Тот самый подвал, в котором я первый раз в своей жизни встретил
червягу. Увы, не в последний. Господи, мне от них уже по гроб
не отвязаться...
Но, пока живем, надо искать выход. Здесь по-прежнему все
завалено гниющей тарой, залито водой, однако в отличие от
прошлого посещения у меня есть инфравизор. С другой стороны
терминал шлема почти утратил связь с системой слежения, а в его
памяти не было ничего похожего на план подземелий. Да, где-то
пятьдесят на пятьдесят, что я выберусь отсюда...
Снизу хлюпает, сверху капает, я бреду на сильно согнутых ногах,
все более погружаясь в грязь.
Настроение было кислое, и не только из-за страха за жизнь. Я
ведь себя, в общем-то, много лет подспудно настраивал на успех.
Я ожидал, что жизнь моя удастся лишь в одном пункте, но зато
самом важном. Однако получилось как всегда.
Мне оставалось брести наугад, слушая как стучит кровь в ушах.
Но психика, если ей не мешать, сама себя защитит. Психика
человеческая сама себя защитит, от всего ужасного отгородит
с помощью допаминчика и эндофинчика.
Я уже посторонним, не очень заинтересованным
слушателем внимал моим тяжко чавкающим ботинкам.
Наконец, когда я сильно отгородился от реальности, то оценил я
колыхания и трепетания, то есть вибрации среды; пульсы внешней
жизни вещей и пульсы внутренней. Не знаю, какое отношение это
имело к струнам глюонного поля, по которым передаются квантовые
состояния, но я в этих катакомбах чувствовал
напряженную нечеловеческую жизнь.
Куда ж нам плыть по мошонку в грязи?
Я увидел цепь пузырьков на поверхности ленивого потока.
Пришлось нырнуть в грязь, где инфравизор едва различал силуэты.
Однако крюкастую морду я увидел в какой-то паре
метров от себя. Она еще не коснулась меня, но уже как будто
сдавила меня челюстями. |