– Видишь? Все, как я и сказал, – заметил Ребус, когда в зале зажегся свет и дети потянулись к выходу, – не совсем кукольная комедия, но в чем тут суть, ты уловил.

– И все это только из‑за того, что я сказал тогда на допросе? – С окончанием спектакля к Бобу стала возвращаться его недоверчивость.

– Ну, может, еще и оттого, что я не считаю тебя прирожденной Лаской.

В фойе Боб остановился, глядя по сторонам, – казалось, ему не хочется уходить из театра.

– Ты всегда можешь прийти сюда опять, – сказал Ребус. – Для этого не надо особого повода.

Подумав немного, Боб кивнул и дал Ребусу увести себя на шумную улицу. Он уже вытащил из кармана ключи, когда Ребус сказал, потирая руки:

– Чипсов поедим? В завершение хорошего вечера?

– Плачу я, – решительно сказал Боб. – Вы и так потратились на билеты.

– Ну, в таком случае пусть это будет рыба с картошкой.

В кафетерии было тихо: еще не начался отток посетителей из пабов. Они отнесли теплые пакетики в машину, окна которой моментально запотели, и, удобно расположившись, принялись за еду. Боб вдруг хмыкнул разинутым ртом:

– А Джабс – глупый хвастун, верно?

– Вроде как твой дружок Павлин, – заметил Ребус. Перчатки, чтобы не замаслить их, он снял, зная, что в темноте Бобу не будет видно его рук. Они запаслись и банками сока. Боб хлюпал соком из своей банки и молчал. Поэтому Ребус сделал новый заход:

– Я вечером пораньше видел тебя с Рэбом Фишером. Как он тебе?

Боб пожевал, подумал:

– Нормальный парень.

– Павлин такого же мнения?

– Почем я знаю?

– Иными словами, он не говорит о нем?

Боб был полностью поглощен едой, и Ребус понял, что нашел ту трещину, которую искал.

– Ну да, – продолжал Ребус, – Рэб, что ни день, растет в его глазах. А по мне, так ему просто везет. Помнишь, когда мы его замели за тот пугач? Дело было выброшено в корзину, и можно подумать, что это Рэб нас перехитрил. – Ребус покачал головой, пытаясь не давать мыслям об Энди Каллисе отвлечь его. – А на самом деле ничего подобного, просто ему повезло. А когда тебе везет, вот как ему, окружающие начинают смотреть на тебя снизу вверх. Начинают думать, что ты не чета другим. – Ребус помолчал, давая сказанному как‑то уложиться в голове Боба. – Но я вот что скажу тебе, Боб: боевое оружие эти муляжи или не боевое – не так важно. Они слишком хорошо сделаны, от настоящих не отличить. А это значит, что раньше или позже, но парень с таким пугачом непременно будет убит. И его кровь будет на твоей совести.

Боб, который в этот момент слизывал кетчуп с пальцев, замер. Ребус глубоко вздохнул, откинувшись на подголовник.

– Судя по всему, – как бы невзначай бросил он, – Рэб и Павлин станут сближаться все больше и больше.

– Рэб нормальный парень, – повторил Боб, но на этот раз его слова прозвучали как‑то глуше.

– Еще бы! Прелесть, да и только! – ухмыльнулся Ребус. – Ведь он покупает у вас ваши изделия, верно?

Боб бросил на него хмурый взгляд, и Ребус отступил:

– Ладно, ладно… Не мое это дело. Притворимся, что у тебя в багажнике нет пистолета или чего другого, завернутого в одеяло.

У Боба вытянулось лицо.

– Я правду говорю, сынок.  – Последнее слово Ребус особо выделил, мимоходом прикинув, что за отец мог быть у Боба. – Нет причины показывать мне, что у тебя там в багажнике.