Но каким же образом, обладая такими талантами и пользуясь всеобщим признанием, мистер Эглантайн не нажил состояния, как это сделали другие, куда менее одаренные от природы куаферы? Если уж говорить правду, объяснялось это тем, что мистер Эглантайн любил пожить в свое удовольствие и находился в лапах ростовщиков-евреев. Вот уже двадцать лет, как он вел свое дело: он занял тысячу фунтов, чтобы приобрести лавку и склад, и, по его подсчетам, заплатил более двадцати тысяч фунтов процентов под занятую первую тысячу, которая до сих пор оставалась невыплаченной, как и в первый день, когда он сделался владельцем лавки. Он мог бы показать вам, сколько десятков тысяч бутылок шампанского получил он от бескорыстных ростовщиков, с которыми он имел дело. А его «салон» был сплошь увешан картинами, приобретенными им в таких же сделках. Если он продавал свои товары по неслыханным ценам, то и ему они обходились почти во столько же. В его лавке не было ни одной вещи, которую он приобрел бы, минуя посредничество поставщиков-израильтян; и в самой лавке, в передней комнате, сидел представитель его кредиторов, некий мистер Мосроз. Он вел кассу и следил за тем, чтобы его хозяевам отчислялась определенная сумма, согласно договору, заключенному между ними и мистером Эглантайном.

Мистер Эглантайн ненавидел его, разумеется, всем сердцем и относился к нему примерно так же, как Дамокл к нависшему над ним мечу. «Это он-то мастер? Да это просто переодетый бейлиф, — возмущался мистер Эглантайн. — Какой он Мосроз, его зовут Амос, и прежде чем попасть сюда, он торговал апельсинами». Мистер Мосроз питал, со своей стороны, глубочайшее презрение к мистеру Эглантайну и мечтал о том дне, когда он сам станет владельцем лавки, а Эглантайна сделает своим подмастерьем, и тогда уж настанет его черед помыкать им и отпускать по его адресу шуточки.

Итак, мы видели, что в большой лавке парфюмера был свой злой гений, или, как говорится в пословице, своя червоточина, и хотя со стороны можно было подумать, что дела Эглантайна процветают, на самом деле положение его было довольно шатким.

Об отношениях между мистером Эглантайном и мистером Уокером можно судить из диалога, который произошел между обоими джентльменами однажды летом в пять часов пополудни, когда мистер Уокер, покинув свою контору, заглянул в лавку парфюмера.

— Дома ли мистер Эглантайн? — спросил мистер Уокер приказчика Мосроза, сидевшего в передней комнате.

— А я почем знаю, сами посмотрите (что означало «чтоб тебе провалиться!»)! — Мистер Мосроз ненавидел также и Уокера.

— Не вздумайте грубить мне, а то я сверну вам шею, мистер Амос, — пригрозил мистер Уокер.

— Это мы еще посмотрим, мистер Хукер Уокер, — отвечал приказчик, нимало не устрашившись; капитан бросил на него несколько испепеляющих взглядов и прошел в заднюю комнату, или «салон».

— Добрый день, красавчик Тайни, — ну что, много работы?

— В городе ни души, я за целый день ни разу не притронулся к щипцам, — уныло ответствовал мистер Эглантайн.

— Ну так приготовьте их скорее и займитесь моими бакенбардами. Я собираюсь обедать в «Ридженте» с Биллингсгетом и еще кое с кем, так что уж, пожалуйста, постарайтесь.

— Никак не могу, капитан, я с минуты на минуту ожидаю дам.