— Хватит уже о собаках. — Серо-зелёные глаза почти искрились. — Эта тема закрыта. А то, что нужно закрыть — так это ваше поведение. Мы не нуждаемся в том, чтобы вы заступались за нас в местной тошниловке, порождая кучу толков, которые только-только начали утихать.

Если вы считаете, что они начали утихать, значит вы не видели насколько мало плакатов с вашей фотографией появилось в витринах, подумал Скотт. Но сказал следующее:

— «Пэтсис» и рядом не стояла с тошниловкой. Может, там и не подают блюд, подобных вашим, но там чисто.

— Чисто, грязно, не в этом дело. Если нужно будет заступиться — я сделаю это. Я — мы — не хотим, чтобы вы изображали из себя сэра Галахада. Во-первых, вы уже староваты для этой роли. — Её глаза скользнули вниз по его рубашке. — А во-вторых, вы слишком тучный.

Учитывая текущее состояние Скотта, этот тычок прошёл мимо цели, но он ощутил, что произнесено это было не без удовольствия; сама она пришла бы в ярость, услышав, как мужчина называет какую-нибудь женщину немного староватой и немного тучной для роли Гвиневры.

— Я услышал вас, — сказал он. — И намотал на ус.

На мгновение её смутила мягкость его ответа; будто она замахнулась на лёгкую цель, но каким-то образом совершенно промахнулась.

— Мы закончили, мисс Маккомб?

— Ещё кое-что. Хочу, чтобы вы держались подальше от моей жены.

Она знала об их разговоре с Дональдсон, и теперь настала очередь Скотта смущаться. Говорила ли Мисси Маккомб, что ходила к Скотту? А, может, стараясь сохранить мир, сказала Маккомб, что это Скотт приходил к ней? Если он спросит, у неё могут возникнуть неприятности, а ему этого вовсе не хотелось. Он не был экспертом по браку — его собственный брак был тому примером, — но ему казалось, что проблемы с рестораном уже проверяли пару на прочность.

— Хорошо, — сказал он. — Теперь мы закончили?

— Да. — Как и в конце их первой встречи, перед тем как она закрыла дверь перед его носом, она добавила: — Отлично побеседовали.

Он смотрел, как она поднимается по ступенькам, стройная и прыткая в своих чёрных брюках и белой рубашке. Он представил, как она бегает вверх и вниз по ступенькам эстрады гораздо быстрее, чем мог он, даже при потере сорока фунтов и с лёгкостью в ногах, как у балерины. Как там сказал Майк Бадаламенте? Не дождусь, когда побегу с ней, но вряд ли долго продержусь с ней наравне.

Бог дал ей прекрасное тело для бега, и Скотт пожелал, чтобы она чаще получала от этого удовольствие. Он догадывался, что за этой её надменной улыбкой в жизни Дейрдре Маккомб в последнее время было не так уж много удовольствия.

— Мисс Маккомб?

Она обернулась в ожидании.

— Это и правда был отличный ужин.

Улыбки не последовало — ни надменной, ни какой-либо другой.

— Хорошо. Полагаю, вы уже передали это Мисси через Джину, но я с радостью передам ей снова. А теперь, когда вы побывали здесь и отметились на стороне политкорректных святош, почему бы вам и дальше не придерживаться «Пэтсис»? Думаю, так нам всем будет удобнее.

Она прошла внутрь. Скотт стоял на тротуаре, чувствуя… что? Это была настолько странная смесь эмоций, что одним словом тут не обойдёшься. Чувствовал себя наказанным — да. Слегка смущённым — точно. Немного раздражённым. Но больше всего — разочарованным. Эта женщина не желала оливковую ветвь, а он полагал — может быть, наивно, — что каждый хочет одну.

Может, доктор Боб прав, и я всё ещё ребёнок, подумал он. Блин, я даже не знаю, кто такой Милбёрн Стоун.