— Извините, извините, — сказал Скотт. — В последнее время не знаю своей силы.

Он осторожно развернулся, как человек на роликовых коньках, и направился в заднюю половину дома. Как бы осторожно он ни пытался идти, его шаги превращались в скачким. Его вес хотел, чтобы он оставался на полу; его мышцы настаивали на парении. Он потерял равновесие и ухватился за один из недавно установленных поручней, чтобы не залететь кубарем в коридор.

— О, Боже, — сказала Дейрдре. — Это как заново учиться ходить.

Ты бы видела, как я последний раз пытался забрать почту, подумал Скотт. Тот ещё опыт.

По крайней мере, никто из них больше не упоминал больницу. Но это не особо-то удивляло его. Одного взгляда на его движения — одновременно неловкие, смешные и странно изящные — было достаточно, чтобы развеять мысль о том, что больница сможет сделать для него что-то полезное. Теперь это был личное дело. Они это понимали. И он был этому рад.

Они все столпились в ванной, глядя на него, стоящего на весах «Оцери».

— Господи, — прошептала Мисси. — Ох, Скотт.

Весы показывали 30,2 фунта.

Он проделал обратный путь до обеденной комнаты, а они следовали за ним. Он шёл так же осторожно, как человек, перебирающийся по камням через ручей, и всё равно снова столкнулся со столом. Мисси инстинктивно потянулась удержать его, но он отмахнулся прежде, чем она успела дотронуться до него.

Когда все сели, он сказал:

— Чувствую себя хорошо. Даже отлично. Правда.

Лицо Майры было бледным.

— Каким образом?

— Не знаю. Просто так. Но это наш прощальный ужин. Я больше не увижу вас. За исключением Дейрдре. В конце мне понадобится помощь. Ты поможешь?

— Да, конечно. — Она ответила не задумываясь, приобняв жену, которая начала плакать.

— Я просто хочу сказать… — Скотт остановился и прокашлялся. — Хочу сказать, что хотел бы провести с вам больше времени. Вы стали моими хорошими друзьями.

— Более душевного комплимента не придумать, — сказал доктор Боб. Он промакивал глаза салфеткой.

— Это не справедливо! — выкрикнула Мисси. — Чёрт возьми, не справедливо!

— Ну да, — согласился Скотт, — так и есть. Но я не оставляю после себя детей, моя жена счастлива там, где она сейчас, и это не так не справедливо, как рак или Альцгеймер, или лежать с ожогами на больничной койке. Думаю, я вошёл бы в историю, если бы кто-нибудь рассказал об этом.

— Чего мы не сделаем, — сказал доктор Боб.

— Да, — согласилась Дейрдре. — Не сделаем. Ты можешь сказать, что от меня потребуется Скотт?

Он мог и сказал, упомянув обо всём, кроме того, что было в бумажном пакете, лежащем в кладовке. Они слушали молча, и никто не высказал и слова несогласия.

Когда он закончил, Майра очень робко спросила:

— Каково это Скотт? Как ты себя чувствуешь?

Скотт подумал о том, как бежал вниз по Хантерс-Хилл, когда у него открылось второе дыхание и весь мир предстал пред ним в обычно сокрытой красоте обыденных вещей — свинцовое, нависшее над головой, небо, флаги, развевающиеся на крышах зданий, каждый бесценный камушек, сигаретный окурок и пивная банка, лежащие вдоль дороги. Впервые его тело работало на пределе возможностей, а каждая клетка была наполнена кислородом.

— Воспарившим, — наконец ответил он.

Он взглянул на Дейрдре Маккомб, увидел её блестящие глаза, направленные в его сторону, и понял, почему выбрал её.