– Понимаешь, – наконец сказал он как бы с отчаянием, – это совсем другое дело. Ты говоришь – восемь лет. Так вот, в моей памяти и сейчас ты остаешься мальчиком, восьмилетним мальчиком. На самом деле я пытался представлять тебя таким, как ты есть, пытался гордиться тобой. Было бы гораздо легче все время представлять тебя ребенком, таким, как я тебя помнил. Но я заставлял себя видеть тебя таким, как ты есть... или таким, каким ты должен был стать по моим представлениям. И... вот видишь, какой ты на самом деле! Я все еще не в состоянии это переварить, – он опять покачал головой.

– Я уже объяснял это.

– Что объяснял? Как ты одурачил меня? – Гарри и не пытался скрыть раздражение, которое сквозило в его голосе. – Как ты сумел не только переместиться в иные миры, но и переместиться во времени? Ты перелетел в прошлое! Задолго до того, как ты родился, и задолго до того, как я потерял тебя. Пока я подрастал, ты тоже подрастал – здесь! Так сколько же тебе все‑таки лет, а?

– Мне двадцать четыре, отец. Гарри утвердительно кивнул.

– Твоя мать теперь на пятнадцать лет старше меня! В любом случае она не узнала бы меня. А ты... ты позаботился о ней... Это всегда больше всего беспокоило меня: чтобы о ней позаботились. Но все эти годы я ничего не знал! Неужели ты не мог хотя бы разок послать мне весточку?

– И продлить агонию? Чтобы ты всегда находился там, всего лишь на шаг позади нас? Гарри, состроив гримасу, отвернулся.

– Я заметил, ты перестал даже употреблять слово “папа”. Ты мужчина, а не мальчик, которого я искал. Ты носишь эту проклятую золотую маску, так что я даже не могу взглянуть на твое лицо. Ты... чужак! Да, мы с тобой чужие люди. Что ж, видимо, так и должно было случиться. Я имею в виду, что мы вряд ли являемся отцом и сыном, верно? Давай посмотрим правде в глаза. Я уж не настолько старше тебя, не так ли? Гарри‑младший вздохнул.

– Я знаю, что ранил тебя. Я знал это все время, пока ты преследовал меня.

– А ты убегал?

– Возможно, я бы и вернулся, но... была еще куча разных обстоятельств. Матери не становилось лучше. Существовали хорошие места, куда я мог забрать ее с собой и где она была бы счастлива. Было много оснований для того, чтобы не возвращаться. Когда‑нибудь ты поймешь.

Гарри частично уловил печаль своего сына. Да, в нем явно чувствовалась печаль. Он снова кивнул, но уже не резко, а задумчиво. Долго он пытался бороться со своими чувствами. В конце концов, победил зов крови.

– Ладно, – он расслабился, глубоко вздохнул и постарался улыбнуться, – так как тебе все‑таки это удалось?

Гарри‑младший почувствовал, что напряжение оставило отца, и понял, что его простили. Он тоже расслабился.

– Ты говорил про путешествия во времени? Но ты ведь тоже совершал их еще задолго до меня – относительно, конечно.

– Тогда я был нематериален – без всякой относительности. Я был сплошной бестелесной аурой. Ты состоишь из плоти и крови. Мёбиус считает, что такого не может быть. Это создавало бы слишком много неразрешимых парадоксов.

– Он прав, – кивнул Гарри‑младший. – В чисто физической вселенной такое невозможно.

– Ты хочешь сказать мне, что существуют вселенные иного рода?

– Тебе известна, по крайней мере, одна из них. Гарри почувствовал, что эта тема уже знакома ему.

– Бесконечность Мёбиуса? Но мы уже согласились на том, что...

– Гарри, – остановил его сын, – я тебе объясню. Ты взял известную тебе вселенную и свернул ее в ленту Мёбиуса. Ты делал с временем‑пространством то, что твой учитель делал с полоской бумаги. И я унаследовал способность делать это.