Почесав нос, Каналья выругался, уставился на грязную ручищу. Я продолжил:

— Хорошо зарабатывать будет только тот, кто хорошо работает, и ты будешь выбирать работников, а они будут дорожить местом. Разве не разумно? Косячников отсечешь сразу. Ты ведь уже еле справляешься.

— На сто пятьдесят тысяч я пошел бы, — задумчиво протянул Каналья.

— И столько же ты заработаешь, давая заработать другому, — улыбнулся я — кажется, меня поняли!

Но теперь у бизнес-партнера возникли сомнения другого рода.

— А если он поймет, что самому можно нехило зарабатывать, и откроет свою мастерскую?

— Он нам не конкурент еще много лет, — ответил я. — Потому что у нас все включено: тут тебе и запчасти, и ремонт, вообще не надо голову себе морочить. Это огромный плюс для клиента. Потом таких магазинов при мастерских появится много, а пока никто просто не знает, что где искать. К тому же никто не заставляет тебя учить рабочих чинить иномарки, пусть это будет чисто твоим козырем.

Подумав немного, Алексей сказал:

— Эльза Марковна учится водить машину. Не нравится мне эта затея. Лучше бы водителя наняла. Все-таки возраст, сложно ей дается процесс.

— Потому что жадность — порок.

Придется мне еще и водителя искать, объявления клеить. Что ж, этим сегодня и займусь.

Домой я попал в обед и, поскольку был сыт, сразу засел за объявления. Писал на целом тетрадном листке черным фломастером, внизу было четыре отрывных номера телефона. Текст выглядел так:

«В частную автомастерскую требуется автослесарь. Зарплата — до 7000 в день, выплата ежедневно. Карьерный рост. Обращаться по адресу: Загородное шоссе, д. 14. Либо звонить по телефону (мой номер), строго с 20.00 до 22.00».

Семь тысяч я написал красным фломастером. По идее, соискатели должны в очередь выстроиться. Пока писал, включил телик, канал, где местные новости: вдруг на похоронах Войтенко что-то случилось. Но в эфире была тишина, обсуждали отключения воды и света, пробки в промзоне и завершение сезона сбора винограда. Пришел Боря, помог мне с объявлениями, а вот клеить отказался даже за деньги — постеснялся. Пришлось самому ехать в центр, туда, где ходит много людей, сдирать напластования предыдущих объявлений о сдаче квартир, продажах шуб, телевизоров и видиков и цеплять свое, видное издали.

Домой вернулся затемно, мама уже была дома. Зыркнула на меня, окатила презрением и демонстративно удалилась. Я обратился к Боре, сидящему за столом:

— Если будут звонить по поводу работы, когда меня не будет, говори, что Павла нет дома и проси перезвонить в указанное время.

Говорил я это нарочито громко, чтобы мама слышала и не пугалась звонков. Всего объявлений было двадцать, завтра-послезавтра их сорвут, потому нужны новые. Включив телик в ожидании новостей, я решил написать еще несколько, только взял в руки фломастер, как зазвонил телефон. Мы с Борисом переглянулись, и я пошел отвечать. Блин, чем люди читают? Черным по белому написано: звонить с восьми до десяти!

Но это был Илья. Он отчитался, что завтра, в восемь тридцать, за грибами поедут все, кроме Алисы, которая уезжает, Рамиля, помогающего родителям, и Лихолетовой, она тоже на рынке.

Только он договорил, как в телевизоре завыли сирены, и я метнулся в свою комнату. Та же журналистка, Ольга Ольховская, блондинка с глазами, как у кошки, стояла на фоне ресторана «Лукоморье», где кишели менты и виднелась машина «скорой».

— Сегодня в семнадцать ноль-ноль в ресторане «Лукоморье», принадлежащем Георгию Чиковани, произошла перестрелка, в результате которой два человека погибли, а еще двое тяжело ранены…

Значит, Гоги не стал затягивать и перестрелял предателей сразу после похорон.