Наверно, они казались  ей  Великими  Крысами,  что  уносят  своих  младших

сородичей в Амбары Покоя. Но темные гиганты, осененные пламенем  и  дымом,

ушли,  и  последняя  крыса  остекленевшим  взглядом  уставилась  во  мрак,

дернулась еще раз и замерла.

     Сырой  резкий  запах  стал  пронзительным,  откуда-то   из-за   стены

доносилось шипение, глухое металлическое бренчание и гул электромоторов.

     А потом вдруг отошла невидимая дверь, и мальчики оказались в световом

прямоугольнике. От неожиданности и яркого света они замерли, зажмурились и

открыли глаза только услышав дребезжащий старческий голос:

     - Могу ли чем-нибудь помочь, молодые люди?

                                    5

     Платформа, доверху набитая ящиками с шампиньонами,  медленно  ползла,

вздрагивая на стыках. Сзади, между бортом и грузом, оставалась  щель.  Там

устроились Уля и Петро. После еды Петра разморило, он привалился спиной  к

доскам, сквозь которые проглядывали белые кругляши, и сопел, закрыв глаза.

Уля опасливо косился на просевшие местами тюбинги, а когда взгляд падал на

ящики, отворачивался, прокашливаясь. Очень он налег на грибы со  сметаной,

половину сковороды  одолел,  а  сковорода  -  что  твой  таз.  Даже  Петро

удивился.

     Улю слегка мутило. Грибы он ел второй раз в жизни. Дома их не  любили

и не ели. Кажется, мать в детстве отравилась грибными  консервами,  вот  с

тех пор и береглась. И остальных берегла. Во всем. Правда,  когда  гостила

бабушка, мать не очень-то командовала,  но  за  ее  спиной  шипела  что-то

непонятное, а однажды Уля расслышал, как она в  сердцах  буркнула  "ведьма

лапландская". Уля не понимал, почему бабушка и мать не любят друг друга, и

во время совместного с бабушкой похода в город спросил  об  этом.  Бабушка

долго объясняла, как он должен слушаться  мать  и  уважать  ее,  но  когда

вырастет, пусть не позволяет, чтобы  она  им  командовала  и  помыкала.  И

добавила, что иначе его заездят, как отца, ее сына. Уля слабо помнил отца:

худой, молчаливый мужчина, приходит вечером, от него кисло пахнет тавотом,

а мать ворчит, что поле осталось невспаханным, и трактор некому  починить,

нет мужчин в округе. Потом отец исчез, приехала  бабушка,  несколько  дней

ходила с матерью чуть ли  не  обнявшись,  обе  заплаканные.  Вскоре  опять

переругались. Бабушка увезла Улю в город, и там, в  каком-то  подвальчике,

он впервые попробовал грибы, и они ему очень понравились.

     Сиденье аккумуляторной тележки было узким и не имело  спинки.  Саркис

держался за поручень, чтобы  не  свалиться,  и  вслушивался  в  монотонное

бормотание старика.

     - ...А я  говорю,  никому  ваше  метро  не  понадобится,  пока  народ

уговорят, да пока начнут  возвращаться  -  сто  лет  пройдет.  Центр  весь

разваливается,  а  строить  не  разрешают,  заповедная  зона,  надо,  мол,

восстанавливать, как раньше  было,  реставраторов  пригласить,  а  где  их

возьмешь, реставраторов? У нас в вэпэдэ и то, что  ни  день,  какой-нибудь

панельный дом рухнет,  а  они  -  реставрировать!  Да-а.