обзавелся?

     Виктор покачал головой. Короткий сумбурный роман  с  Мартой,  сестрой

Бориса, начался и закончился в Саратове почти сразу же  после  возвращения

из  Будапешта.  Несколько  месяцев  длилась  их  связь,  а   потом   Марта

простудилась, слегла, да так и не поднялась. Виктор  не  был  убит  горем,

скорее - потрясен ее нелепой  и  неожиданной  кончиной,  он  только-только

свыкся с ее бурным темпераментом, складывалась привычка,  которая  обещала

перерасти в привязанность - и вдруг такая глупая несправедливость.  За  те

месяцы, что они прожили вместе, он ни  разу  не  вспомнил  Ксению,  словно

сошло с него наваждение, а потом, через неделю после смерти  Марты,  вдруг

ни с того ни с сего накатило, взял одну из последних еще летавших платформ

и рванул на ферму, где жила Ксения. Вместо фермы  он  обнаружил  пепелище.

Вылезшая  из  шалаша  старуха  сказала,  что  все  сожгли   лупилы,   люди

разбежались: часть ушла в Саратов, остальные двинулись к  Тамбову.  Ксению

она знала, но уцелела ли та во время  побоища,  сказать  не  может.  Долго

стоял Виктор, уставившись неподвижно на обгорелые руины, а потом предложил

старухе увезти ее отсюда. Та  не  согласилась,  сказав,  что  своих  здесь

закопала, вот и охраняет могилки.  А  если  вдруг  забредет  кто,  спросил

Виктор, на что старуха вытянула из-за спины ржавый серп.

     Исчезновение Ксении легло в ряд потерь. Когда  вдруг  пропал  Месроп,

некий внутренний голос словно сказал -  "три",  и  наступило  опустошающее

успокоение. Виктор понял, что теперь  долго  не  будет  никого  терять,  и

только неделю спустя задумался - а кто остался?

     Что же теперь  означает  появление  Месропа:  случайная  встреча  или

начинают возвращаться ушедшие?

     - Ты не  изменился,  -  вдруг  хохотнул  Месроп.  -  Вижу,  как  тебя

распирает любопытство, а все равно сдерживаешься.

     Виктор медленно выдохнул. "Знал бы ты, что меня распирает, -  подумал

он, - не смеялся". Он словно увидел, как маги волокут Месропа, скрутив ему

руки назад и подрезав сухожилия на ногах, и Месроп исчезает  за  тяжелыми,

окованными медью дверьми центрального входа.

     - Ладно, - резко оборвал свой смех Месроп, словно и  ему  привиделась

эта картина, - давай по порядку. Ты сам понимаешь, что никакого заговора я

не составлял, и почему маги на меня зуб  навострили  -  не  знаю.  Вернее,

скажем так, причины тогда им не были известны. Хотя... - он  задумался,  -

при сильной предикции они могли что-то унюхать.

     - Не понял.

     - Ну, им не по вкусу придется то, чем я занимаюсь последние годы.  Но

тогда еще повода не было.

     - Ты продолжай, продолжай, - Виктор поднялся с  места  и  заглянул  в

соседнюю комнату.

     Пусто.

     - Все, пожалуй.

     - Но покушение на Сармата...

     - Ты в своем уме?! Зачем мне на Сармата покушаться, да еще так глупо?

Что мне плохого Сармат сделал! Я же его, медведя такого, как брата  люблю.