догадывался, что вскоре  таких  дней  будет  великое  множество,  о  былых

застольях надо забыть, предстоит большая работа.

     Он открыл глаза и улыбнулся Ксении.

     - Это ты хорошо придумала насчет сына, - сказал он. - Бедняга Мартын!

Устал, наверное пусть отдохнет пару дней.

     - Пусть! - улыбнулась Ксения. - Только ты забыл, что я ничего никогда

не придумываю.

     - А? - Виктор осекся и замер с раскрытым ртом.

     Потом нахмурился.

     - Постой, так ты скрывала от меня?!

     - Я ничего не скрывала, - терпеливо ответила Ксения. - Ты же помнишь,

сперва мы просто не могли даже поговорить толком друг с  другом.  А  потом

что-то стало мешать, и я решила не торопить события.

     - Как его зовут?

     - Есть имя, которое я дала. Как зовут теперь - не знаю.

     - Надо послать за ним немедленно... - начал было  Виктор,  но  Ксения

закрыла ему рот ладонью.

     - Не сейчас! Мне трудно объяснить... Очень больно не  видеть  столько

лет, почти ничего не знать, но я верю,  что,  когда  свершатся  сроки,  он

приведет нашего ребенка...

     - Опять - он! - Виктор поднялся с места. - Ты хочешь сказать, что наш

сын у Месропа? Но почему он мне ничего не сказал?

     - Этого я не знаю.

     Скрипнула дверь. Появился Мартын. Ничего не смог прочитать  Виктор  в

его глазах, только бесконечную усталость.

     - Войска построены для присяги, - просипел он.

     - Хорошо, - кивнул Виктор.

     Мартын исчез.

     - Что ж, пора идти.

     - Да, - отозвалась Ксения, - пора.

     Виктор подошел к окну. Там, внизу, среди  зелени  садов  и  рощ,  шла

своим  чередом  жизнь,  и  горожанам  не  было  дела  до  того,  кто  стал

Правителем. Может, так и должно быть - пусть каждый делает  свое  дело,  и

если долг Правителя обеспечить покой и порядок, то  он  сделает  все  ради

этого. Если придет нужда  посылать  войска  на  усмирение  недружественных

соседей, то он сделает и  это.  Может,  когда-нибудь  он  доберется  и  до

Западного кордона и посмотрит, что это такое. Но прежде всего  он  наведет

порядок здесь. Потом найдет своего сына. Потом...

     Он смотрел вниз, туда, где дымы поднимались над  крышами,  где  среди

лавок и домов пробирались всадники  и  пешие,  а  вокруг  темных  заросших

островов заброшенных кварталов  медленно  строился  новый...  Или  старый?

Словом, город, мнивший себя вечным, как и любой из городов мира.  Холодная

пустота в душе, ненадолго согретая известием о  сыне,  теперь  наполнилась

заботой, и странное это было чувство. Он понял, что отныне принадлежит  не

только себе. Восхитительное понимание истинности бытия, пришедшее вместе с

властью, исчезло. Ему казалось, что невидимая тяжесть давит на  плечи.  До

сей поры он был одним из колесиков истории. Сейчас он  сам  будет  вращать

жернова судьбы.