золотишком,  присягнул.  Виктор  встретил  его  без  укора,  обласкал,   а

небольшой, туго набитый мешочек  небрежно  отложил  в  сторону,  мол,  эка

невидаль!

     Золото, впрочем, было кстати. После ухода наместника казначей  принял

золото, взвесил, записал и буркнул: "Маловато будет!"

     Правитель только вздохнул в ответ. Золота  не  хватало.  Каждый  день

приходилось ломать голову - где взять еще? Война  войной  кормилась,  а  в

мирное время надо было содержать воинство в сытости и  строгости,  да  еще

патрули утроенные, да караульные службы, заведенные по всему  приграничью,

- в секретной мастерской просто не успевали  чеканить  монету.  И  главные

траты были не на войско.

     Замирение с Казанью открыло новую статью расходов. Что ни месяц -  от

Сафара приходило новое  посольство  со  щедрыми  дарами.  Богатые  подарки

вручались советникам и тысяцким, большим  и  малым  служителям  Хором,  да

порой и простым сотникам. Обижать Сафара не след, хотя такой прикорм не по

душе был Виктору, а уж  Мартын  просто  темнел  лицом,  заслышав  о  новом

посольстве. Хитер Сафар, умен, хорошо, что  не  враг,  да  только  слишком

много друзей у него здесь появилось. Верные люди сообщили, будто  один  из

старых недругов Сафара неожиданно примирился с ним, отошел  от  борьбы  за

власть и в узком кругу говорил, что теперь нет надобности Москву  воевать,

ее можно просто купить. Вот  и  приходилось  не  жалея  сыпать  золотом  в

Казани, обзаводиться друзьями, да желательно при  дворе,  чтоб  не  только

глазами и ушами Москвы были, но и нужное слово  при  случае  ввернули.  От

Сафара недавно послание пришло, просил  для  торговых  людей  и  посольств

разрешить на подворье мечеть выстроить.

     И наместник рязанский вдруг дружбой воспылал,  шлет  одно  за  другим

заверения в верности, но  присягнуть  до  сих  пор  не  удосужился.  Евсей

докладывал, что у двух советников в последнее  время  частенько  встречают

рязанских гостей, а среди горожан замечены были дружинники из Рязани.  Ну,

Евсей мог и перебдеть, выучка не та, далеко ему до Николая.

     Вот кто был мастером сыска, так это Боров! Хотя недоглядел, не уберег

Сармата...

     Вспомнив, как они  расстались  с  Николаем,  Виктор  вздохнул.  Былая

неприязнь давно забылась, смазалась,  и  в  первые  дни  нового  правления

Виктор все ждал, когда явится пред его очами Николай. Тот же не выходил со

своего хитрого этажа с тайными узилищами, мрачными  темными  коридорами  и

чудовищно скрипучими полами. А потом объявился.

     Виктор хотел немного попенять за медлительность, но при этом выказать

милость - с первых же часов правления он понял, что  Николай  ему  позарез

нужен. Но, к его удивлению, Николай, тихим голосом и не  поднимая  головы,

попросил отставки, а когда голову поднял, то Виктор с  досадой  обнаружил,

что глаза Борова красны, а веки опухли, словно от слез. И  тут  же  Виктор

понял, что воистину от слез - оплакивал Николай своего бывшего  Правителя,

и, может, он единственный был, кто так  скорбел  по  Сармату.