дело тут  не  в  том,  что носил он  черную рясу и  истово молился по  каждому,

казалось бы,  самому незначительному поводу.  В  конце концов,  у  нас в стране

свобода совести,  и каждый волен веровать, во что пожелает. Но в том было дело,

что  проявления христианской набожности третьего уфолога,  которого звали отцом

Николаем,  в  миру Николаем Васильевичем Чумаковым-Мезазойченко,  служили чисто

внешней атрибутикой.  Было священнику-уфологу лет около сорока,  и  верил он  в

Будду, в Магомета, в Зевса и Юпитера, в Иегову и Христа, почитая их всех, вкупе

с большой группой языческих божеств, проявлением одного и того же единственного

божества,  имя которому Осмос,  а местонахождение -  бесконечность. В силу этих

обстоятельств отец  Николай  верил  в  реинкарнацию,  в  возможность достижения

нирваны,  в  подземное царство и  в неизбежное пришествие Антихриста.  Летающие

тарелочки  отец  Николай  полагал  проявлением  астрального мира.  Голова  отца

Николая  была  так  плотно  забита  подобной чешуей,  что  он  всерьез верил  в

неизбежность Страшного Суда,  а  потому полагал события в Россошках преддверием

оного,  тем самым Апокалипсисом, что описывал апостол Иоанн на острове Пат-мос.

Более  того,  расшифровывая записи  Нострадамуса,  отец  Николай относил начало

Апокалипсиса к  концу XX века,  а  именно к  19 июля 1999 года,  когда с  небес

"явится великий король устрашения".  Помимо уже упоминавшейся черной рясы, отец

Николай  отличался статью  фигуры,  которой,  впрочем,  была  присуща некоторая

полнота,   короткой  "крутой"  стрижкой  и  живыми  черными  глазами  жулика  и

казнокрада.

     Говорил отец Николай гулким,  по-волжски окающим басом и  все  время сыпал

цитатами из Библии и других религиозных источников, которые изучал в семинарии.

     В  россошинском Доме  колхозника  уфологов  поселили  вместе.  Между  ними

разгорелись неизбежные споры,  которые  не  могли  не  сопровождаться принятием

"тома-товки", способствовавшей живости воображения и плавности речи.

     Ворожейкин некоторое время от принятия "томатов-ки" отказывался,  ссылаясь

на травму,  полученную при отражении агрессии инопланетного НЛО во Вьетнаме, но

Дима Кононыкин и  отец Николай так сладко крякали после каждой очередной дозы и

так были изобретательны в спорах, что в один из вечеров Ворожейкин не выдержал,

махнул рукой в черной перчатке и спросил отца' Николая,  как Библия относится к

выпивке.

     - Одобряет, - сказал отец Николай. - В псалмах Псалтиря так и сказано: пью

ендовой, пью полной мерой, пью во славу Божию!

     - А  в чем различие?  -  поинтересовался Ворожейкин,  проглотив содержимое

стаканчика и опасливо прислушиваясь к состоянию организма.

     - Ну,  ендова, - со знанием дела объяснил отец Николай, - это, само собой,

сто граммов. Полная мера - это двухсотграммовый стакан. Соответственно, принять

во славу Божию -  значит набраться, так сказать, до положения риз. Так как пить

будем, сын мой?

     Отец  Николай сам  годился Ворожейкину в  сыновья,  однако сан  обязывал к

солидности.