|
Пускай он их в книжку запишет, или Нэбби Адамс напишет расписку. Нэбби Адамс всегда писал расписки. В любом случае, просто клочок бумаги. Вдобавок А Юнь — богатейший человек в Куле-Хаиту. Устроил что-то вроде побочного клуба для своих приятелей в дальних комнатах настоящего Клуба. Чистая прибыль, так как выпивка поставляется из настоящего Клуба. Джин и виски водой разбавляет, вечно не доливает. Поэтому лучше пить пиво. С ним не сжульничаешь. А Юнь был комиссионным агентом на скачках, толкачом опиума, брадобреем, абортмахером, продавал машины, сводничал, незаконно гнал самсу. А еще у него три жены, хоть он и объявляет себя христианином. Поэтому его никогда нету в Клубе, не занимается своим чертовым делом. Трудно его заловить. Когда члены комитета присутствуют — вон двое из них сидят, — А Юнь иногда появляется, деловой, насупленный, со счетами, с бухгалтерскими книгами, бог знает с чем. Нэбби Адамс решил спросить у накачанного опиумом облома, где его папаша. Не хочется зря тут вечер потратить.
— А Юнь, — сказал Нэбби Адамс. — Сайя хочет перемолвиться с А Юнем словечком. Вонг, Хонг, или как его там, черт возьми, что-то пробулькал, глядя шустрыми глазами на стойку. — Где он? — допытывался Нэбби Адамс. — Хочу его видеть. Накачанный опиумом облом с бульканьем улизнул. Он ничего не понял. Нэбби Адамс содрогнулся при мысли о том, что опиум делает с человеком, если войдет в привычку. Наркоман, вот как надо сказать. Стать наркоманом — значит накликать раннюю смерть. Нэбби Адамс услышал резкий свист Алладад-хана. Пускай задница ждет. Чересчур вырастает из своих распроклятых ботинок. Мем-сахиб и гуляния со старшим по чину. Нэбби Адамс мирно выпил. Немного подумал о том, о чем теперь редко подумывал, а именно о женщинах, женах, и всякое такое. Исчезновенье желания не уязвляло его. Не уязвляло на протяжении пятнадцати последних лет. Теперь, в сорок пять, он спокойно ушел от всех опасностей. В тихие воды. Вдобавок его призвание предполагало безбрачие. Хотя было время, в армии, в Индии, было время, когда он в Индии работал на железной дороге, совсем другое время. Каждый день после полдника залезал на чарпой отдохнуть, следом карабкалась крошка ама. Каждый день, когда он просыпался пить чай, она несла чай, который так и стоял, пока уж совсем не простынет, что пить невозможно. А в другой раз майорская леди. А в Англии, когда он был могильщиком, один раз с миссис Эймос на могильной плите. Нэбби Адамс покачал огромной головой. Его истинная жена, его гурия, его возлюбленная была повсюду, ждала, как джинн, в бутылке. Брачно откупори пробку, целуй горьковатый коричневый дрожжевой поток — эйфория, сильно превосходящая лишение девственности. А тут китаец с тремя женами, Алладад-хан с одной, однако похотливо жаждущий мем-сахиб. Краббе с той самой мем-сахиб, но крутит с малайской девушкой в кабаре «Парадиз» ниже по дороге. Он видел его нынче вечером по дороге туда. Немножко поговорили, Краббе сказал, на деловую встречу идет. Правда, да только в виду имеется совсем другая встреча, врун чертов? А еще сказал, ищет подержанную машину. Нэбби Адамс подумал о деньгах, потраченных на жен, на девушек из кабаре, на подержанные машины. А потом с изумлением и надеждой увидел, как вошел А Юнь, сморщенный, в очках, серьезно изучая счетную книгу. — Эй, — сказал Нэбби Адамс. Но в тот же самый момент к бару затопали ноги в ботинках. Оглянувшись, Нэбби Адамс увидел Гарни, командующего полицией округа, еще в форме, хоть было уже почти девять часов. Гарни, длинный, похожий на покойника, с усталым видом. Не везет, черт возьми. Нэбби Адамс сказал: — Добрый вечер, сэр, — уверенным утонченным тоном полкового старшины. — Привет, Нэбби. Что пить будете? — Спасибо, сэр. Пива, маленькую, сэр. — И, Нэбби, простите, что говорю о делах, но не надо вам ездить в Мелавас без сопровождения. |
