|
Пусть полежит там до ее прихода. Вулф тем временем закончил читать письмо из Венесуэлы и принялся за рекламный проспект от компании по производству увлажнителей воздуха. Однако она так и не пришла. Одиннадцать двадцать, одиннадцать двадцать пять. В половине двенадцатого Вулф воззрился на меня поверх очередной книги и обиженным голосом заявил, что ему надо продиктовать мне несколько писем, но он не хочет, чтобы его прерывали. Без четверти двенадцать он встал из за стола и прошествовал на кухню – возможно, чтобы продегустировать каштановый суп, в который они с Фрицем решили впервые добавить эстрагон. Ровно в полдень я вышел в прихожую, поднялся по лестнице в свою комнату на третьем этаже и позвонил по телефону, который оставила мне Тамми Бакстер. На четвертый звонок трубку сняли, и мужской голос произнес: – Это кто? Я глубоко убежден, что всякий, кто так спрашивает по телефону, достоин увесистой зуботычины. – Пупс, – представился я. – Я хотел бы поговорить с мисс Эннис. – Ее нет. Пупс – а как дальше? – Тогда позовите, пожалуйста, мисс Бакстер, – попросил я, пропуская его вопрос мимо ушей. – Ее тоже нет. А кто спрашивает? Я повесил трубку. Хетти Эннис мы так и не дождались. Вернувшись в кабинет, я застал Вулфа уже за столом и вплоть до самого обеда ковырялся с записной книжкой и пишущей машинкой. Каштановый суп, как и следовало ожидать, удался на славу, хотя эстрагона я так и не почувствовал. После обеда Теодор принес из оранжереи свежие записи по условиям выращивания и размножения орхидей и мы занялись картотекой; Вулф читал книгу и лакал пиво. В четыре они с Теодором отправились в оранжерею, на очередное двухчасовое свидание с орхидеями – священнодействие, которое не отменило бы никакое стихийное бедствие. Сразу после их ухода я позвонил в «Газетт» Лону Коэну. – Всего лишь малюсенькое личное одолжение, – попросил я. – Не для печати. Тебе не поступало никаких новостей – несчастный случай там или что то в этом роде – касательно женщины по имени Хетти. – Понятия не имею. Откуда мне знать? Продиктуй по буквам. Я продиктовал. Лон пообещал перезвонить, а я прошагал к окну и уставился на редкие снежинки, которые роились за окном, подобно мухам, притворяясь пургой. Вскоре задребезжал телефон – звонил сам Лон; очень лестно, учитывая, что Лон второй человек в «Газетт» после ее владельца. – Ты вовремя подсуетился, – с места в карьер заявил Лон. – Ты имел в виду ту самую Хетти Эннис, которая проживала в доме сорок семь по Сорок седьмой улице между Восьмой и Девятой авеню? – Почему «проживала»? Она и сейчас там живет. – Нет. Сегодня утром в 11.05 ее сбила машина, которая затем с места происшествия исчезла. На пересечении Десятой авеню и Тридцать седьмой улицы. В трех кварталах от вашего дома. Личность погибшей удалось установить всего десять минут назад. Автомобиль нашли в два часа брошенным на Западной Сороковой улице. Он был угнан с Тридцать шестой улицы. Теперь выкладывай. Раз делом занялся Вулф, значит, речь не идет о случайном наезде. Кто ваш клиент? – Нет у нас клиента, – отрезал я. – И Вулф вовсе этим делом не занят. А описание… – Брось, Арчи! Выкладывай подноготную, и живо! – Ни черта ты от меня не добьешься. Сам знаешь, сто раз я с тобой делился жареными фактами, и в сто первый поделюсь, когда он появится. Но если ты тиснешь хоть абзац о том, что Ниро Вулф интересуется Хетти Эннис, я тебе лично ухо отгрызу. А описание водителя у тебя есть? – Нет. |
