Чтобы всплыть, Теор вовсю замолотил конечностями. Его голова показалась на поверхности, дыхательные щели упивались резким воздухом бури. На ним прокатилась волна, он начал захлебываться. Уже теряя сознание, Теор сообразил, что все еще пытается плыть.

Что-то уткнулось ему в бок. Он чисто автоматически обхватил это руками и ногами. Казалось, он целую вечность цеплялся за эту воплотившуюся надежду.

Разве непогода утихла?

Дождь ослабел, заморосил и плавно перешел в густой клубящийся туман. Шквал превратился в мощный стабильный поток обычного иовианского ветра. Море все еще шумело и волновалось, а течение свирепо тащило куда-то плавучий обломок — спасителя Теора. Но теперь он легко мог держаться над водой, ничто не пыталось разжать его отчаянных объятий, и в голове у него постепенно прояснилось.

Теор осмотрелся, туман не позволял ничего увидеть дальше одного-двух ярдов, но, разбрызганный в воздухе, светился подобно морю. Он плыл в коконе света и плеске гулких волн. Теор качался на них, заваливаясь то вправо, то влево. Вращение постепенно замедлилось. Он слишком устал, каждая клеточка его тела кричала от боли. Бее, что он был способен ощутить — удивление от того, что остался жив. Но он смог, наконец, осмотреть свое плавсредство и исполнился новой надеждой.

Это был аутригер, все еще крепившийся к верхней полосе обшивки и остаткам распорки. Сочетание обломков оказалось удачным, вполне устойчивым, пока Теор спокойно лежал внизу. Обхватив руками соединение распорок, он смог даже расслабиться. Вокруг кусков дерева сохранились остатки снастей, а половину распорки можно было превратить в весло.

— И все-таки я выжил, — понял Теор и поднес коммуникатор к горлу: — Марк!

В жидком тумане отозвалось эхо.

— А, Теор… Теор?

— Да, это я. — Ему удалось улыбнуться. — Ты удивлен? Я — да.

По мере того, как жизнь возвращалась к нему, он ощутил голод. Жажда не была проблемой, так как минеральный состав морского аммиака мало отличался от обычного. В нем даже было нечто питательное. Органические вещества вроде аминокислот формировались в верхних слоях атмосферы, где свет солнца освобождал газы: метан и аммиак. Они опускались до тех пор, пока не выходили из воздействия ультрафиолета, способного вновь поднять их вверх. Такие молекулы, достигнув океана, поддерживали стабильную микрофлору, которой питались высшие животные. Но в этой энергетически бедной среде их концентрация была слишком мала. Прошло довольно много времени с тех пор, как Теор вкусил от унизительного гостеприимства Чалхиза.

— Да, удивлен и дьявольски рад! Я тут даже заснул у передатчика. Или нет, мое тело заснуло, предатель. Как ты там?

Теор объяснил.

— Когда я выберусь на берег, — закончил он, — я, возможно, найду воинов Валфиво. Они должно быть, пересекли степи Джоннери, которые сейчас находятся где-то к северу от меня.

Хотя это большая, дикая, почти неизвестная страна. Старики говорят, что в тех непроходимых горах живет скрытый народ, отрезанный горами от моря.

— Что ж, я до обидного беспомощен, Теор. Я даже не смогу больше сидеть возле радио. За то время, что тебя, полуспящего, носило море, я уже был на совещании и… ух, мне надо кое-кого повидать. Она говорит — это важно. Не знаю, что будет, и будет ли у меня доступ к приемопередатчику.

— Вызови меня, когда сможешь. Счастливо тебе, собрат по разуму.

Над ним опять сомкнулось одиночество.

Днем стало немного светлее, но Теор все еще плыл в бесформенном мерцании.