– Ну зачем же такая жестокость? – поморщился Маг.

– Жестокость?! – Лицо тирана побагровело до свекольно‑красного оттенка. – Казни своего лучшего друга за то, что он пытался отравить тебя, – и посмотрим, каким станешь ты, бог!

Он замолчал, его сжатые в кулаки руки затряслись.

– После этого прошло еще сорок лет, – напомнил Маг. – И все это время в твоей стране лились реки крови, люди сотнями умирали от голода и пыток. Нет несчастья, которое заслуживало бы такого мщения.

– Это было не мщение, – дернул головой тиран. – Это была необходимость. Вся страна, все люди были распущены и развращены длительным безвластием. Никто не хотел работать, все воровали, преступники обнаглели. Если я отдал указ рубить руку за малейшее воровство – то не потому, что стране не нужны были эти руки. Да, я ввел суровые наказания за ничтожные проступки, но не столько для того, чтобы покарать виновных, сколько для того, чтобы остановить остальных. И я своего добился. Мои наследники еще поблагодарят меня за это.

– А казнь сотен военнопленных?

– Я не мог оставить их в живых. Государство было слишком истощено войной, поэтому их нельзя было ни освободить, ни оставить рабами внутри страны. Лучше бы ты, бог, оценил, что я все‑таки сумел выиграть эту войну. Были дни, когда я сам не верил в победу. Лучше бы ты оценил, что соседи уже пятнадцать лет не воюют с нами.

– Но сам ты – после той победы ты еще не раз ходил на них войной.

– А что мне оставалось делать? – Тиран взглянул на него в упор. – Порабощай – или поработят тебя, предавай – или предадут тебя, убивай – или убьют тебя. Выбирай одно из двух – середины нет. Разве это не ваши, не божеские законы? Я сделал свой выбор давно, когда пришел к власти. И каждый раз, достигая успеха, я благодарил за это вас, богов.

– Нет, это не наши законы. – Маг отрицательно покачал головой. – Это ваши, человеческие законы. Ты стоишь на вершине власти – и ты мог бы изменить их.

– Нет, – возразил тиран. – Если бы я мог, я изменил бы их. Но я не мог. Значит, это ваши законы – человеку не под силу изменить предначертанное богами.

Оба замолчали, думая каждый о своем. Наконец Маг поднял голову. Властитель почувствовал его движение и тоже взглянул на него. В маленьких черных глазках не отражалось ни страха перед божеством, ни мольбы о снисхождении.

– Я ухожу, – сказал Маг. – Я понял, что ты уже несешь свою кару.

Не дожидаясь ответа, он растворился в воздухе. У него было второе поручение, как он надеялся, более приятное. Вознаградить святого.

Это была неглубокая пещера у подножия горы. Естественного происхождения, но доработанная человеческими руками до пригодного к проживанию состояния. На плоском камне у пещеры сидел тощий, нищенски одетый старик, лысая голова которого составляла забавное сочетание с длинной белой бородой, невольно наводя на мысль, что растительность с макушки отшельника в один прекрасный день надумала переселиться на его подбородок.

Старик вкушал трапезу. На разостланной перед ним тряпице лежал черный сухарь и несколько сушеных акрид – местной разновидности кузнечиков, собранных отшельником в прибрежных кустах протекающей поблизости реки. В кривобокой, тщательно отмытой деревянной миске поблескивала родниковая вода. Отшельник обмакивал сухарь в воду, а затем обсасывал размокший верхний слой, помогая себе беззубыми деснами.