|
- Но это ведь похоже на воровство. - С какой стати? Он занял нам деньги, чтобы мы наслаждались, получали удовольствие от жизни. - Половина этих денег принадлежит мне. Ты не имеешь права рисковать моей долей. - Дорогая, будь умницей. Мне нужны все деньги. Система требует капитала. Если я выиграю, ты получишь назад свою половину, и еще с процентами. Мы оплатим все счета и, если тебе захочется, снова приедем сюда и проведем в этой тихой горной деревушке остаток нашего свадебного путешествия. - Ты никогда не выиграешь. Чем ты лучше остальных посетителей казино? - В отличие от них я неплохой математик. Бородатый старик провел нас темными улочками до автомобиля. Кэри шла молчаливая и задумчивая, даже не позволила мне взять ее под руку. Я обиделся: - Все-таки это ведь наша праздничная ночь, милая. Отчего ты злишься? - Разве я сказала тебе что-нибудь обидное или злое? Как все-таки они умеют обезоруживать нас, мужчин, своим молчанием: молчание нельзя повторить, на него нельзя ответить, как это можно сделать со словом. В молчании мы ехали назад. Когда проезжали через Монако, весь город - и музеи, и казино, и собор, и дворец - был залит светом, а со скалы пускали в небо фейерверк. Это был последний вечер недели фейерверков. Я вспомнил наш первый день здесь и нашу ссору, и те три балкона. - Мы с тобой еще никогда не бывали в зале для избранных, - сказал я. Давай сходим туда сегодня. - Почему обязательно сегодня? - поинтересовалась она. - "Муж должен защищать жену, жена должна слушаться своего мужа". - Что это ты там бормочешь? - Ты же сама подтвердила мэру, что согласна с этим. И еще с одним пунктом ты согласилась: "Супруга обязана жить со своим мужем и следовать за ним повсюду". Ну так вот: сегодня мы обязаны пойти в зал для избранных. - А я никак не могла уловить, что это он там бормочет. Самое плохое всегда позади, когда она снисходит и начинает спорить. - Пойдем со мной, родная, и ты убедишься, как моя система выигрывает. - Я увижу только то, что она проигрывает, - возразила она, произнося каждое слово намеренно четко и выразительно. Точно в пол-одиннадцатого я начал игру и проиграл. Проигрывал я беспрерывно. Сменить стол было невозможно, так как это был единственный стол, за которым можно было ставить минимальные ставки в двести франков. Когда я проиграл половину директорских денег, Кэри попросила меня оставить игру, но я продолжал верить в свою систему и твердо знал, что обязательно придет время, когда фортуна повернется ко мне лицом и мои расчеты окажутся правильными. - Сколько у тебя осталось денег? - Вот тут все, - показал я пять двухсотфранковых фишек. Она встала из-за стола и ушла. Мне кажется, она плакала, но я не мог пойти за ней, не потеряв места за столом. По дороге в отель я плакал - бывают моменты в жизни, когда мужчина имеет право плакать, не стыдясь слез. Кэри еще не спала. По тому, во что она была одета на ночь, можно было судить, как холодно она встретила меня: она никогда не надевала нижней части пижамы - только в том случае, если хотела продемонстрировать свое возмущение или равнодушие. Но когда Кэри увидела, что я присел на край постели, содрогаясь от тщетного старания сдержать слезы, она сразу же подобрела: - Родной мой, не принимай так близко к сердцу свой проигрыш. |
