Он видел, что рассказ заставил графиню заново пережить минувшее волнение.

– Но ее лицо меня ужаснуло, – призналась она. – И я не сумела этого скрыть. Я ведь знала, что добровольно ни один человек не сотворит с собой такого. Она была такой красавицей, Гвидо! Ты даже не представляешь себе, какой красавицей!

Благодаря журнальной фотографии Брунетти вполне представлял себе, какой была Франка.

– И я расплакалась. Просто не могла сдержаться: взяла и разрыдалась на месте. И Франка принялась меня утешать. Ты только подумай, Гвидо! Она вернулась домой в таком состоянии, а нервы не выдержали у меня! – Графиня несколько раз быстро сморгнула, не давая пролиться слезам. – Хирурги в Австралии сделали все, что могли. Инфекция проникла слишком глубоко, и слишком много времени прошло с момента заражения.

Брунетти перевел взгляд за окно и начал рассматривать здания на той стороне канала. Спустя минуту, когда он вновь посмотрел на графиню, по ее щекам струились слезы.

– Мне очень жаль, Mamma , – сказал он, даже не сообразив, что впервые за годы их знакомства назвал ее мамой.

Графиня встряхнулась.

– И мне, Гвидо, мне тоже очень, очень ее жаль.

– Но что она тогда сделала? – спросил Брунетти.

– В каком смысле – что сделала? Вернулась домой, попыталась жить обычной жизнью. Но теперь у нее появилось это лицо, и люди стали думать про нее черт знает что.

– И что, она никому не рассказала, что с ней стряслось? – удивился он.

Графиня покачала головой.

– Я же объясняю тебе, Гвидо: она рассказала мне и попросила никому больше об этом не говорить. И до сегодняшнего дня я никому об этом не рассказывала. Обо всем, что тогда случилось, знали только Маурицио, я да те врачи из Австралии, что спасли ей жизнь. – Вздохнув, она выпрямилась в кресле. – Так оно и было – ее спасли от верной смерти.

– А что случилось с тем дантистом? – поинтересовался Брунетти. – От чего он умер?

– Как выяснилось, он вообще не был никаким дантистом, – ответила графиня, передернувшись от отвращения. – Оказался обычным odontotechnici , одним из тех, про которых постоянно пишут в газетах: занимаются себе изготовлением зубных протезов, а потом вдруг возомнят себя настоящими врачами, открывают клиники и «работают», пока не попадутся на горячем. Впрочем, даже если их и поймают, ничего им не делается. – Брунетти увидел, как графиня крепко сжала кулаки.

– Что, его даже не арестовали? – спросил Брунетти.

– В конце концов арестовали, – устало откликнулась она. – После того, как занес заразу еще одному пациенту. Бедняге не повезло – он погиб. Вот тогда к этому дантисту в гости пожаловали инспекторы из санитарной инспекции. Они‑то и выяснили, что операционная этого негодяя – и инструменты, и даже мебель – кишмя кишит микробами. Чудо, что от его рук погиб один человек, а не несколько десятков. В общем, на этот раз его отправили за решетку. Приговорили к шести годам тюрьмы. Судебное разбирательство растянулось на два года, так что отсидеть ему оставалось четыре. Но потом вышло постановление о indulto , и его отпустили на свободу.

– И что случилось потом?

– Он вернулся к работе, – с невыразимой горечью в голосе произнесла графиня.

– Как так?

– Не стоматологом, a odontotechnici , – объяснила она.

Дивясь про себя глупости закона, Брунетти прикрыл глаза.