– То есть лыжникам все‑таки не повезло? – с улыбкой поинтересовался Брунетти, представив себе Франку в теплом кашемировом свитере и спортивных штанах перед камином в пятизвездочном отеле горнолыжного курорта.

– Лыжники меня, в отличие от фермеров, совершенно не волнуют, – сказала она с неожиданной горячностью. И, не отводя взгляда от Брунетти, процитировала: – «Трижды блаженны – когда б они счастье свое сознавали! – жители сел».

– Это же Вергилий, да? – удивленно воскликнул Брунетти.

– Да, «Георгики», – ответила Франка, вежливо проигнорировав его удивление и все, что оно подразумевало. – Вы читали?

– В школе. И пару лет назад еще раз перечитал.

– А почему, если не секрет? – поинтересовалась она, прежде чем отвернуться и поблагодарить официанта, который как раз ставил перед ней блюдо с risotto ai funghi .

– Что – почему?

– Почему решили перечитать?

– Потому что сыну задали «Георгики» в школе, и его это произведение привело в восторг. Вот я и решил, что надо бы самому еще раз его пролистать. Как вы понимаете, за столько лет текст порядком подзабылся.

– Ну и как вам?

Брунетти задумался. Ему нечасто выпадала возможность обсудить с кем‑нибудь прочитанное.

– Должен признаться, – заговорил наконец он, – все эти размышления об обязанностях хорошего землевладельца навеяли на меня скуку.

– А что тогда вам понравилось?

– Больше всего меня занимает мнение классиков о политике, – признался Брунетти. Он был уверен, что теперь ее интерес к беседе угаснет.

Франка сделала маленький глоток вина и, наклонив бокал к Брунетти, покрутила его в руках.

– Ничего этого, – она отпила еще немного, – у нас без фермеров точно не было бы.

Брунетти решил рискнуть. Подняв правую руку, он нарисовал в воздухе круг, включив в него стол, людей за ним, и даже palazzo  и город, в котором они находились.

– А без политиков, – объявил он, – у нас не было бы ничего этого.

Франка при всем желании не смогла бы удивленно распахнуть глаза, поэтому ограничилась тихим смешком, который вскоре перешел в девическое хихиканье. Она прикрыла губы рукой, но смех так и рвался из нее, хотя она пыталась замаскировать его кашлем.

На них уже косились другие гости. Катальдо отвлекся от беседы с графом, чтобы водрузить руку на ее плечо. Все разговоры стихли.

Франка кивнула и помахала рукой, показывая, что с ней все в порядке, затем, все еще кашляя, вытерла салфеткой глаза. Вскоре кашель утих, и она сделала несколько глубоких вдохов.

– Прошу прощения, – обратилась она к остальным гостям. – Не в то горло попало.

Накрыв руку мужа своей ладонью, она легонько сжала ее и что‑то ему прошептала, от чего тот заулыбался и вновь вернулся к своему разговору с графом.

Франка пригубила бокал с водой, попробовала ризотто, но вскоре опустила вилку.

– Что касается политиков, то я предпочитаю Цицерона, – сказала она Брунетти, как ни в чем не бывало возвращаясь к прерванному разговору.

– Почему?

– Он умел ненавидеть.

Не без труда Брунетти заставил себя не пялиться на ее невероятный рот и сосредоточиться на словах, которые из него вылетали.