– Ну хорошо, – соглашается ведущий, поворачивается к редактору. – Ты знаешь, что сегодня будут космонавты?

– Еще бы, – отвечает Элла. – С утра ребята из конторы проверили все камеры и опечатали студию.

– Героев надо беречь! – пафосно говорит Кириллов своим торжественным дикторским голосом, доедает бутерброды, допивает кофе. Уходит. А Элла просит меня прочитать стих, который я собираюсь представить в студии. Начинаю читать, на нас все оборачиваются.

– Да… Это сильно. Не зря мы тебя позвали.

Прихлебывая кофе, я тем временем рассматриваю окружающих. Мужчины очень обыкновенные. Все одинаковые, в костюмах, при галстуках. Некоторые с медалями. Женщины делятся на две группы. Те, которые держатся свободно, смеются, курят, явно работают на телевидении. Другие, в модных прическах с начесом, покрытым лаком, – приглашенные. В основном работницы разных предприятий. Их можно опознать по рабочим рукам без маникюра.

В буфете я также замечаю нескольких молодых мужчин в серых костюмах и черных, до блеска начищенных ботинках. Они осматривают каждого входящего и выходящего. Ясно. Эти из Комитета госбезопасности.

Элла двумя глотками допивает кофе, достает из пачки картонный номерок.

– Будешь сидеть за пятым столиком.

– Как все будет проходить? – Я смотрю на часы, подходит время съемок.

– Ты видел когда-нибудь «Огонек»?

– Конечно.

– Все смотрят на тех, кто выступает на сцене. Ведущий иногда подходит к столикам, за которыми сидят всякие знаменитости, и задает им вопросы. Все заранее оговаривается – и вопрос, и ответ. Кириллов подойдет к тебе, представит, и ты прочитаешь свой стих. На сцену подниматься не надо. А так… Сиди, смейся, когда смешно, и аплодируй, когда аплодируют. И все. Да, на столиках будут стоять фрукты, кофе и лимонад. Фрукты лучше не есть.

– А почему? – удивился я. – Они восковые?

– Сегодня натуральные. Но когда надкусываешь яблоко, то широко раскрываешь рот. Это некрасиво. На монтаже потом такое вряд ли оставят. Ты лучше не рискуй.

– Не буду, – пообещал я.

– Мне пора, – Элла посмотрела на часы. – Ты подожди здесь. Вас вызовут. И ты пойдешь в первую студию.

Я остался, а редактор ушла. Вставать за новой порцией кофе нет смысла – как только кто-то вставал из-за столика, его место тут же занимали. Допив напиток, я погрузился в свою память. Надо закончить «аудит» Союза. Про внешнюю политику все ясно, что с внутренней, тоже понятно – заговор Брежнева и «комсомольцев» зреет, времени определяться «с кем вы, мастера культуры» – остается все меньше.

Экономика. Вот с ней у Союза конкретные проблемы. Весь распад страны был связан большей частью с экономическими проблемами.

Со всем можно справиться. И с прогнившей элитой, и с бунтующими окраинами. А вот плановое хозяйство – это те рельсы, с которых просто так не свернешь. И ведут они в пропасть.

Классическая сталинская модель социалистической экономики уже не работает. Она годилась для индустриализации, подготовки к войне и для послевоенного восстановления. Но больше не объявить мобилизацию кадров и ресурсов (деревня вычерпана до дна), исчез страх, и возникли задачи посложнее, чем «даешь больше чугуна и стали!». А приказ «больше хороших товаров!» советская экономика не в состоянии выполнить – она их не отличает от плохих. Конкуренции-то нет!

В 65-м году на мартовском пленуме ЦК колхозам и совхозам спишут долги, повысят закупочные цены, а цены на технику снизят. Иначе увеличения продовольствия не добиться: сельскому хозяйству нужна хоть какая-то заинтересованность.